Читать книгу "Современная любовь - Констанс Де Жонг"

самых высоких облаков. Кроме нее, на Острове не осталось никого из живых. Высоко-высоко над миром облака едва золотятся от ее рыжих волос – и это всё, что осталось от солнца.

Она сейчас готовит себе чай, так они говорят.

Она может готовить чай сколько угодно – ведь у нее есть целая вечность. Ее чай никогда не заварится, потому что всепроникающий туман слишком сгустился. Чайником ей служит корабль; это самый большой и красивый корабль, какой только можно найти в доке Саутгемптона, и она готовит в нем чай. Целый океан, океан чая. Она помешивает его громадным веслом… Нужно же ей что-то делать.

Она не замечает ничего, она будет сидеть там вечно, серьезная, вечно занятая приготовлением чая.

Пальцами она ворошит угли, тлеющие среди пепла на границе между двумя мертвыми лесами. Этого ей хватает. Она хочет разжечь пламя, теперь всё принадлежит ей, но ее чайник никогда не нагреет воду.

В огне жизни нет.

Мир стал безжизненным, только в ней ещё теплится жизнь, но теперь почти всё кончено…»

Женщины подумали, что Рита воплощает дух женщин всех времён. И они остались довольны. Мужчины решили, что она даст фору любой стриптизерше, которую им когда-либо удавалось видеть. И они остались довольны. Жак подумал, что она наконец явила свою подлинную сущность. Он всегда знал, что в глубине души она развратная, примитивная, ничтожная женщина. Теперь даже Жак был доволен.

Теперь они стали просто именами, которые без конца повторял весь Париж. Целую вечность – Рита и Жак, Рита и Жак, Рита и Жак кружатся на одном месте, в длинной-длинной веренице коротких мгновений, выхваченных из жизни, скрепленных одной общей линией. Один лейтмотив объединил их со всеми любовными парами, предначертанными друг другу судьбой, обреченными парами, идеальными любовниками, идеальными парами, которых объединила мечта; которых захватило взаимное желание, оградив их от остального мира, эта красивая мечта, что сияет и ускользает, что звучит, как эхо, снова и снова, бесконечно повторяясь…

А теперь она может просто заняться своей новой жизнью.

– …она прямо светилась на сцене, мы никогда не видели ничего подобного. Это посильнее многих известных мюзиклов, – объяснял Филипп.

– Как ее зовут? – спросила я.

– Фифи Корде.

Фифи Корде. Фифи Корде. Фифи Корде. О боже, это невыносимо. Если я еще раз услышу это имя, то закричу. Меня стошнит. Я буду блевать без остановки. Безостановочно, пока не выблюю все внутренности и не останусь пустой, пока не стану как полая трубка, сквозь которую дует ветер. Я хочу быть пустой. Я хочу быть неподвижной. Я хочу, чтобы этот ветер сдул Фифи с лица земли. Нет. Я не могу быть серьезной. Я так не могу, я так больше не выдержу ни секунды. Я должна взять себя в руки. Но как? Как и когда, где и почему всё это могло произойти? Почему, почему, почему? Всё ведь начиналось так невинно.

Мы сидели и разговаривали. Вечеринка еще не началась. Фифи пришла рано. Она хотела знать всё о моем путешествии в Индию. Поговорить тет-а-тет, пока не пришли другие гости и вокруг не слишком много суеты. Какое-то время я говорила, может быть, несколько часов. Преодолевая странное чувство, что время и пространство бесконечно растягиваются, как часто бывало со мной в путешествиях. Так случалось в те дни, что тянулись медленно, как караван, бредущий по необозримой равнине. Много долгих часов пересекать внутренние районы страны. Постепенно, час за часом, карабкаться всё выше и выше по бесконечным горам, по горам со снежными вершинами, которые возвышаются над глубокими долинами, над терракотовыми равнинами, что простираются в тумане. Так бывало в пещерах и в храмах. В древних местах, атмосфера которых меня окутывала, в местах, где сама вечность открывалась мне. Сила тех мест была неодолимой. Оставалось только сдаться на ее милость. Это рождало отклик в моей душе и в теле. Это сильное чувственное переживание. Словно я могла без усилий стать частью потока, слиться с ритмом бытия, который был до меня, существует независимо от меня и останется после меня. Просто быть в нем. Я могла стать частью этого ритма, как идеальная синкопа, не имея своей воли, или… Это трудно объяснить. Но я всё-таки пыталась объяснить. Фифи сосредоточенно слушала. Гости начали прибывать, и я прервала рассказ. Но когда они заверили меня, что им тоже интересно послушать о моих переживаниях, я продолжила говорить.

День плавно перешел в вечер. После нескольких месяцев моих одиноких путешествий я была рада, что мы собрались все вместе. Я оглядела всех пришедших. Мои старые знакомые. Близкие и не слишком близкие друзья. Друзья друзей. И Родриго. Он был рядом, и это меня особенно радовало. Я продолжила рассказ. И словно пыталась пережить всё снова и разобраться в моих загадочных странствиях по экзотическим местам.

Вечер угасал, и его полумрак переходил в ночь. Фифи устроилась поудобнее на подушках, на ее милое и усталое лицо легли лиловые тени. Она выглядела сонной. В ее тихом голосе слышались торжественные нотки:

– Меня не интересуют люди, в которых, кроме эстетизма, ничего и нет, – заявила она.

Всё замерло.

Окруженная уютом подушек, она удовлетворенно вздохнула. Родриго склоняется над ней и что-то шепчет ей на ухо.

Всё вокруг мелькает и кружится.

Почему она так сказала? Почему Родриго так разволновался? Что он говорит ей? Почему он что-то шепчет ей на ухо? При каких обстоятельствах, где и когда они могли встречаться и как часто? Мне нужно отвернуться. Закрыть глаза…

Родриго склоняется над ней. Так мягко и изящно. Его ладонь лежит на ее небольшой голове. Он что-то шепчет ей на ухо. Теперь он нежно трогает губами ее ухо. Их лица слегка соприкасаются. Его ладонь нежно скользит по ее мягкому шелковистому телу. От плеча к груди – и ниже, к изгибам не вполне тонкой талии, к низу живота. Он поднялся, притянул ее к себе; она обвивает руками его шею; они двигаются в такт, так мягко, так грациозно. Эта сцена начинает кружиться и мелькать у меня перед глазами… Фифи и Родриго, Родриго и Фифи, Фифи…

Внезапно все проголодались. Мы заказали пиццу, и Родриго вышел, чтобы забрать ее из ресторана. Я смотрела, как он уходит. Я стояла у окна и смотрела, как он исчезает в ночи. Родриго! Родриго! Он исчез. Тьма сомкнулась за ним.

А теперь тьма поглощает меня. Я вижу, как что-то мрачное и липкое со всех сторон вздымает свои черные волны. Оно заполняет мое сердце, мою голову, мои глаза нос рот. Заполняет собой всю комнату, распространяется еще дальше, заполоняет всю Вселенную. Больше нет ни Солнца, ни Луны, вокруг темно, как в шахте. Вот теперь я в безопасности. В полной, беспросветной тьме всё принадлежит мне. Никто меня не увидит. Я могу сказать и сделать