Читать книгу "Невиданные чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев"

родная. Это просто буря.

— Ты такой смелый, — всхлипнула Таисья. — Как тебе удалось избавиться от наваждений?

— Я от них не избавился.

— Хочешь сказать, ты до сих пор боишься?

— Конечно, все чего-то боятся. Даже самые смелые. И это вовсе не стыдно. — Радосвет гладил её по спине и говорил тихим ласковым голосом, успокаивая: — Прежде я думал, что вырасту, и кошмары сами собой исчезнут. Но потом понял, что они растут вместе со мной… Тот, кто говорит, что ничего не боится, либо лжёт себе и другим, либо глуп. Но это не значит, что со страхом нельзя бороться.

— Эх, хотела бы я стать посмелее, — Таисья закусила губу.

— Я тебя научу. Когда страшно — пой. В полный голос или тихонечко — не важно. Ночные кошмары боятся песен.

— Колдовских или самых обычных?

— Любая песня сама по себе заклинание, посильнее многих. Думаешь, почему во все времена поэтов и сказителей так уважали?

Надежда вспыхнула ярким огоньком, но тут же погасла.

— Но я и петь-то не умею… — Таисья опустила голову.

В комнате как будто бы стало темнее. Особенно в дальнем углу.

— А ты нешто немая? — усмехнулся Радосвет.

— Ну что ты глупые вопросы задаёшь? Нет, конечно!

— Коли голос есть — значит, сможешь. Пой так, будто никто не слышит, главное — искренне, от всей души. Вот увидишь: тьма отступит, и на сердце станет светлее.

Такое простое объяснение не приходило Таисье в голову. Ей-то всегда говорили: «Не умеешь — не берись». Или: «Не можешь сделать хорошо — лучше не делай вовсе». И повторяли это так часто, что она поверила.

— Знаешь, порой для того, чтобы запеть, тоже надо набраться немалой смелости, — вздохнула она. — Но я справлюсь, обещаю. А пока… может быть, ты мне что-нибудь споёшь? Что ты пел, когда разгонял свои страхи?

— Ладно… есть одна песня. Её принесли сказители из дальних земель. Моя любимая. Слушай.

Радосвет прикрыл глаза и тихонько завёл мелодию. Голос у него был не сильный, но приятный. А для Таисьи так и вообще самый лучший на свете. Потому что никто не споёт лучше любимого.

На вечерней заре диво дивное может случиться: Из чащобы лесной белоснежная выйдет волчица. Разбежавшись, взлетит под восторженный вой волчьих песен — У неё на спине едет рыжий улыбчивый месяц. Он пока ещё юн и не знает дороги к рассвету, А волчица спешит, потому что кончается лето. Ей так нужно успеть, сделав круг над верхушками сосен, Отнести седока в час урочный на станцию Осень. Месяц шепчет: «Скажи, я смогу до того, как состарюсь, Принести в этот мир безмятежность, удачу и радость? Я покончить хочу со страданием, войнами, злобой…» Отвечает она: «Вряд ли, друг. Но ты всё же попробуй. Или просто сияй до тех пор, пока весь не исчезнешь, И надежду дари, чтобы мрак расступился кромешный. На крутом вираже не свались — и достаточно будет. Остальное потом без тебя сами сделают люди». Удивляется месяц: «Но люди слабы и бескрылы. Разве могут они сделать то, что и нам не под силу? Чем утешится тот, кто напрасно сражался и сгинул?» «Он потом, как и ты, в новолунье мне сядет на спину, Чтоб светить каждый день в зной и слякоть, в любую погоду, Для других смельчаков разжигая огонь путеводный. Не бывает дорог, рубежей и историй напрасных — И, наверное, в этом и есть настоящее счастье».

Песня закончилась, но Таисья ещё некоторое время молчала, боясь нарушить тишину. Впервые за многие дни на душе стало светло и спокойно. Теперь она знала, что в тёмном углу никто не прячется, а буря — это просто буря. Пусть себе громыхает.

— Мне кажется, я слышала эту песню прежде, — наконец прошептала она. — Вот только слова подзабыла, а теперь вдруг вспомнила. Разве может так быть, чтобы одни и те же песни в разных мирах пелись?

— Конечно, может. Песни — они как птицы, летают везде, и никакие границы им неведомы. Запомни, родная: смел не тот, кто ничего не боится, а тот, кто сражается со страхами и побеждает их. Когда-нибудь в час невзгод и ты для меня споёшь, чтобы подбодрить и утешить.

— Обязательно. И дочке нашей теперь тоже петь буду. Ты только береги себя, Радосвет. И пусть эта война поскорее закончится.

Таисья подтянула одеяло так, чтобы накрыть их обоих. Ей казалось, что в этом коконе её любимый будет под защитой. И ничего с ним не случится. Она не позволит! Ведьма она или кто?

Радосвет сплёл её пальцы со своими.

— Ни одна война не может длиться вечно, кроме той, что внутри нас самих. Но знай: что бы ни случилось, я всегда буду рядом с