Читать книгу "Осенью в нашем квартале - Иосиф Борисович Богуславский"

бы этот дом Светка! Увидела б и ахнула. Она б, наверное, перестала смеяться. И стала б серьезной, как поэтесса.

Об этом мы мечтали. Посмотри любому из нас в глаза, и все станет ясно. Мы боялись этой ясности и, как по команде, прятались за фотообъективы: щелк, щелк, щелк! Это было, наверно, в самом деле смешно. Потому что Светка и не собиралась читать наши мысли. Ян рассказывал ей смешные истории, и она нас просто не замечала. Смеялась себе и радовалась, как беззаботная птица — жаворонок. Мы думали, что Светка ослеплена Яном, раз все время так радуется и смеется.

О том, что мы просто дураки и совсем не знали Светкиного характера, мы поняли в Пасанаури.

…Вечер свалился откуда-то из-за горы. Нам показалось, что пригнала его луна, чересчур уж по-хозяйски оседлавшая впадину между двумя темными вершинами. Мы все время выскакивали из душных палаток и слушали, как шумит Арагва. Нам хотелось узнать, о чем она говорит с камнями. Но когда мы подходили к воде, шум вдруг пропадал, и был один шепот.

Ни на одной турбазе не было так весело, как в Пасанаури. Мы думали, что селение спит, раз тихи улицы и громко поют цикады. Открыли дверь большого зала: ни одного свободного местечка. На длинных скамьях вдоль стен чинно сидели старики. Щурились и курили. На старости не очень спится…

Мы уселись на подоконник. В зале танцевали. Мы увидели Яна и — обрадовались. Потому что он вел по кругу не Светку, а совсем другую девчонку. А Светки в зале не было. И сразу интерес у нас ко всему этому пропал. Мы решили снова пойти к ничуть не уставшей Арагве и даже начали пробиваться к выходу. И тут в дверь впорхнула Светка. Она нам показалась удивительно красивой в своем светлом платьице — колокольчиком. Она вся искрилась радостью. Нам показалось, что мы слышим ее звонкий смех — заливистый и бесконечный.

В мире все-таки много необъяснимого. Нам было непонятно, почему в зале продолжали танцевать, почему не остановились, не замерли, не сгрудились вокруг Светки.

Увы, все это случилось в следующее мгновенье. Светка вдруг, как мотылек, совершенно беспечно порхнула через весь зал к одному из парней, игравших на гитарах. До этого мы почему-то и не замечали их. Она подбежала к тому, который сидел в середине, и не сказала, а сверкнула глазами:

— Пойдем, потанцуем.

Парень молчал. И в зале стало тихо. Гитары умолкли, а в створки ворвался отдаленный говор Арагвы. А потом гитары зазвенели еще громче. Может быть, чтобы заглушить неловкую паузу?..

Парень, которого Светка пригласила танцевать, как-то грустно улыбался одними глазами и сильно ударял по струнам. Светка повернулась и пошла к выходу. Нам вдруг показалось, что в ее лице что-то изменилось. Разве мы могли знать, что это в ней оборвался смех? Старики, сидевшие перед нами, потеснились, и Светка села между ними. Наверное, ей хотелось уйти. Но она почему-то осталась сидеть.

Ее сосед, старик с чисто выбритым лицом, сказал:

— Не сердись на него, дочка, на него нельзя сердиться, понимаешь?

— Не понимаю, — пожала плечами Светка.

— Ты поздно пришла сюда. Потому — не понимаешь. Это же Илико.

— Да? — спросила Светка, как будто слышала что-то о нем раньше.

— Послушай лучше, как он поет.

— Хорошо, — согласилась Светка.

В зале тихо звучала песня. Был у Илико негромкий голос. И мы не могли понять, почему он так брал за живое. Может, потому, что мы видели лица стариков, торжественные и горделивые? И их чувства передавались нам? Они, наверное, очень любили парня, которого звали Илико. Были у него чистые, светлые глаза и непонятная горькая складка, спускавшаяся к мягкому подбородку. Казалось, что парень чего-то смущается. Светка молча смотрела ему в лицо.

— Это струна его сердца поет, понимаешь? — проговорил Светкин сосед.

— Не понимаю, — опять пожала плечами Светка.

— Ну, слушай. Полюбил ранней весной пастух девушку из долины, но не сказал ей об этом. Угнал овец в горы. Только холодной осенью спустился в долину. И не застал любимой. Увезли ее в другое селение. И теперь каждую весну слышат горные дали грустную песню пастуха Зураба.

Нам было немного удивительно. Потому что у нас в училище пели совсем другие песни. В них было больше радости.

Ян пригласил Светку танцевать. Но она отказалась. Сидела и смотрела в лицо Илико. И он смотрел ей прямо в глаза, смотрел и чуть-чуть улыбался краешками светлых глаз и уголками усталого рта. И улыбка эта была совсем невеселая.

…А в зале кружились пары. Туристы — удивительный народ! За день столько протопано по прокаленным камням, а в ногах никакого гуда!

— Здорово, правда? — спросил Витька.

— Конечно, потрясающе.

Что — «здорово» и что — «потрясающе», об этом мы, наверное, просто не думали. Мы молча спрыгнули с подоконника и поплелись к Арагве.

Снова горная речка не хотела выдавать своих тайн. Когда мы вернулись, в большом зале уже никого не было. У нашего, подоконника стояла Светка. Было темно, и мы не боялись смотреть ей в глаза. Она была очень грустная, как тогда, когда Илико пел свою песню. Нет, мы все-таки правильно сделали, что убежали тогда к Арагве. А сейчас убежать было нельзя. Потому что Светке было «не здорово» и потому, что была она одна.

— Ты говорила с ним? — переборов себя, выпалил Витька.

— Конечно.

— Снова первая подошла к нему?

— Конечно!

Мы промолчали.

— А почему он не пошел с тобой танцевать?

— Потому что у него нет ног.

— Как… — что-то помешало нам говорить.

— Я поняла это, когда все начали уходить. Он уходил последним. Я остановила его. Потому что иначе я все равно не смогла бы.

— И ты сказала, что любишь его?

— Я просто молчала, а он стоял и смотрел на меня. Потом я сказала, что у него хорошие песни. Но он перебил меня. Он сказал, что это не его песни. Что это песни гор. Он ушел.

— И ничего не сказал больше?

— Ничего.

Светка тоже больше ничего не сказала. Мы еще долго бродили по улочкам Пасанаури, увитым виноградным плющом. А потом свернули к палаткам. В нашей еще горел свет. Ян читал книгу. Мы не знали, о чем говорить с ним.

— Ты, кажется, не спишь? — просто так, чтобы что-нибудь сказать, пробурчал Витька.

— У тебя дьявольская наблюдательность, — криво ухмыльнулся Ян.

Мы быстро улеглись и погасили свет.

— А здорово его прихватило, — сказал Ян.

— Кого его, Илико?

— Ну да. На перевале, в буран. Жизнь ему спасли, а ноги… Не повезло парню.

Мы с