Читать книгу "Пьесы. Статьи - Леон Кручковский"

class="p1">Сабина перестает играть, подходит к окну.

М а т и л ь д а. Я летела как сумасшедшая. Можешь себе представить, больше часа пришлось дожидаться автобуса! Я думала, что вы давно уже сели за стол.

С а б и н а. Нет, Юлек где-то запропастился…

М а т и л ь д а. Вот тебе и на! Хорош виновник торжества. А эта сирень для него…

С а б и н а (берет у нее сирень). Какая чудесная! От кого это?

М а т и л ь д а. Ни за что не угадаешь! От самого… (торжественно) от самого директора Ягмина!

С а б и н а (в замешательстве). От Ягмина? Ты шутишь, Мадзя! Откуда он может знать, что сегодня…

М а т и л ь д а. Очень просто: я проболталась, что у нас сегодня маленькое семейное торжество. Ну, слово за слово, разговорились. А когда я уходила, он вышел со мной в наш школьный сад, нарезал сирени и сказал: «Передайте вашему брату от меня эти цветы и мои наилучшие пожелания». Говорит, а сам в глаза не смотрит, как будто ему совестно. Я еле удержалась от смеха!

С а б и н а (рассеянно). Ты находишь, что это смешно?

М а т и л ь д а. Ну конечно! Я потом расскажу тебе все подробно. А сейчас я хочу на пять минут забежать к Яськевичам, тут рядом, книгу вернуть. Можно, мама?

С а б и н а. Можно, дорогая. Только сразу же возвращайся.

Матильда соскакивает со скамьи и убегает.

Через некоторое время из кабинета выходит «Р о м а н», мужчина неопределенного возраста. В руке у него шляпа, через руку перекинуто летнее пальто. За ним — О к у л и ч. «Роман» останавливается и нерешительно смотрит на Сабину, потом на Окулича. Тот в ответ машет рукой, и «Роман», ограничившись легким поклоном в сторону Сабины, уходит в прихожую.

Ну, ушел наконец? Не люблю я этого человека!

О к у л и ч. Знаю. И, к сожалению, он тоже чувствует, что ты его не любишь.

С а б и н а. Да. Не нравится мне, что он к нам ходит.

О к у л и ч. Он мой друг, Сабина. Конечно, в нем нет ничего такого, что нравится женщинам, зато у него много других бесспорных достоинств.

С а б и н а. Возможно. И все-таки я хотела бы, чтобы он пореже навещал нас. Не люблю, когда ты запираешься с ним у себя… а особенно — когда с вами бывает Юлек…

О к у л и ч. Надеюсь, ты не подслушиваешь наши разговоры?

С а б и н а (подходит к мужу и кладет ему руку на плечо). Виктор, вы зрелые люди с жизненным опытом, вы сами за себя решаете… и сами отвечаете за свои поступки, а Юлек… Помилуй, ведь он еще ребенок!

О к у л и ч. Ерунда! Ты отлично знаешь, что это не так. Юлек давно уже не ребенок, а мужчина, закаленный в суровой борьбе. У него есть идеалы, и он готов всем пожертвовать ради них.

С а б и н а. Он за годы оккупации столько раз доказывал это! Чего ты еще теперь от него хочешь?

О к у л и ч. Чего хочу! (Грубо хватает Сабину за руку, смотрит на нее в упор.) Хочу, чтобы он был достоин имени, которое носит! Понимаешь, Сабина? Чтобы он с честью носил мое имя — и только! (Быстро уходит в кабинет и с треском захлопывает за собою дверь.)

Сабина ошеломленно смотрит ему вслед, прижав руки к вискам.

Из прихожей вбегает  М а т и л ь д а.

М а т и л ь д а. Вот и я, мамочка!.. Что с тобой? Случилось что-нибудь?

С а б и н а. Ничего… ничего…

М а т и л ь д а. Боже, какие вкусные вещи! А я просто умираю с голоду!

С а б и н а. Так ты пока съешь чего-нибудь.

М а т и л ь д а (выбирает себе бутерброд, ест). Директор Ягмин говорит, что голодные люди знают жизнь лучше и видят дальше, чем сытые.

С а б и н а. А что, записывать великие мысли директора тоже входит в твои служебные обязанности?

М а т и л ь д а. Нет. Это я делаю для собственного удовольствия. А свои насмешки ты оставь, я ведь отлично знаю, что тебе любопытно слушать про него.

С а б и н а. Ты так любишь говорить о нем, детка, и говоришь так интересно… про этот (указывает на цветы) подарок Юлеку…

М а т и л ь д а. Да-да! Знаешь, что он мне сказал на прощание, когда мы стояли у сиреневого куста в саду? «Я хотел бы, чтобы ваш брат был похож на вас». Я спрашиваю: «Чем, пан директор?» А он: «Своим отношением ко всему, что происходит в мире и у нас, в Польше, к тому, что мы делаем сейчас».

С а б и н а. И что же ты ему ответила?

М а т и л ь д а. Не помню уже. Что-то такое… неопределенное. (Тихо.) Не могла же я ему сказать, что Юлек совсем другой…

С а б и н а. Ты права. Не надо ему об этом говорить… (Неожиданно резко.) Да и что ему за дело до Юлека, до всех нас?

М а т и л ь д а. Странная ты, мама! Сама расспрашиваешь меня, а потом злишься. И вообще за эти две недели, что я служу в гимназии, ты так переменилась… Постоянно раздражена…

С а б и н а. Да нет же, дорогая, служба твоя тут ни при чем. Ведь я сама тебя уговаривала поступить на это место.

М а т и л ь д а. Тем более ты не должна сердиться. А насчет Ягмина я с тобой не согласна. Ты говоришь: что ему за дело? Видишь ли, он ни капельки не бюрократ. Он хорошо, сердечно относится к людям. Его все так живо интересует. Может быть, это оттого, что он много лет жил вдали от родины…

С а б и н а (пытливо смотрит на нее). Ты так восторженно говоришь о нем… и это после двухнедельного знакомства! Право, Матильда, я начинаю беспокоиться…

М а т и л ь д а (посмеиваясь). Ну конечно! Это ведь ужасно бестактно с моей стороны — хвалить кого-либо из тех, признавать за ними человеческие достоинства!

С а б и н а. Да я вовсе не то хотела сказать! Ты знаешь, что я политикой не интересуюсь… Я о ней и думать боюсь. (Встает и, подойдя к окну, смотрит на улицу.) Не понимаю, куда мальчик девался… почему его до сих пор нет?

М а т и л ь д а (стоит рядом с ней, вполголоса). Мамочка, я не знаю, что ты об этом думаешь, но мне все это очень не нравится. Несколько дней назад я опять пробовала потолковать с Юлеком об их делах… И знаешь, что он мне сказал?

С а б и н а. Не с ним! Не с ним! С отцом надо говорить! Мальчик стал безвольным орудием в его руках. Нервы у него в ужасном состоянии! (Увлекает Матильду на авансцену, вполголоса.) Опять сегодня приходил тот, с шрамом над бровью. Господи, господи! Чем все это кончится?

М а т и л ь д а. Знаешь, Ягмин уже два раза спрашивал меня об отце. Первый раз задавал обычные вопросы: где работает, что делал во время оккупации. А вчера он уже затронул опасную тему: как отец чувствует себя в новой Польше. Сегодня заставил меня рассказывать о тебе.

С а б и н а. Странное любопытство! Казалось бы, у такого человека, как он, — политического и общественного деятеля, директора гимназии — голова не тем должна быть занята.

М а т и л ь д а. Забот и хлопот