Читать книгу "Течения - Даша Благова"

поговорю.

Я проснулась от того, что соседки говорили в полный голос. Таким же способом меня будила бабушка, когда считала, что я заспалась. От Сережи сообщений не было. Я встала, и меня снова затошнило. О, бодрое утро, хохотнула Карина. А можно в следующий раз потише возвращаться, сказала Маша. Настя-два храпела из-под одеяльно-шмоточной кучи.

Умылась, оделась, съела йогурт. Холодильник пованивал, и это то, что меня больше всего раздражало в общежитии: твой порядок всегда уничтожается чужим беспорядком. Соседки не замолкали, Карина даже включила музыку, какую-то противоположную вчерашней гитарной, и я вышла в коридор. Почувствовала, как меня что-то легонько толкнуло в бок. Рядом никого не было. Посмотрела налево, потом посмотрела направо — две дыры в мир. Из одной я вчера, кстати, курила.

Я пошла к балкону, который справа, он был чуть ближе. Мне показалось, будто ступни скользят по подсолнечному маслу, — я все шла и шла, а балкон не приближался. Остановилась и прислонилась к бледно-зеленой стене.

Меня затошнило еще сильнее. К алкогольному яду добавился коридорный холод, жутковатый сквозняк, набирающий силу в середине своего пути, там, где я была. Я чувствовала, как из меня выпаривается телесное тепло. Зазнобило. Я не собиралась сразу звонить Сереже, думала отложить разговор на вечер. Но тут набрала. Села прямо на пол.

Ничего особенного Сережа не сказал. Ты мне обещала вести себя прилично. Я же теперь не могу за тобой проследить. Надеюсь, ты хотя бы не закурила. Я сегодня даже на тренировку не пошел, потому что проспал. Я же ждал звонка полночи. Зай, со мной так нельзя, зай. Поскольку я не спорила, в конце Сережа сказал, что любит меня. И что в его институте уже пошел слух, будто сессию без денег не закрыть. Так что, наверное, он будет подрабатывать. Я ответила Сереже, что он молодец и что тоже его люблю. Потом положила трубку, с трудом поднялась и пошла обратно в комнату. Тепло уже перестало выпариваться, хотя невидимый коридорный дух все еще толкал в бок.

Я пролезла к себе под одеяло, согнула ноги в коленях и пислонила к ним тяжелый ноутбук, его ребро вдавилось в мягкий живот. Соседки болтали еще громче. Я заметила, что Карина, которая со всеми говорит засахаренными, словно сушеный инжир, словами, почему-то очень холодно общается с Машей, будто прижимает ее пяткой. Например, Маша спрашивает, как Карина собирается стирать вещи, и та ей говорит: а ты, я смотрю, не очень-то любишь чистоту, за неделю ни разу не постиралась. И так далее.

Я вставила наушники и поискала в интернете вчерашнюю песню. Строчка про Первый канал застряла в голове между ушами, так что я быстро ее нашла. Песня показалась веселой и дерзкой, она мне понравилась, хотя я все-таки не понимала, почему она так всех заводит. Я никак не могла разобраться с этой песней, придумать аргументы за и против, составить в голове план эссе, мысли толкались в мутной черепной жиже и никуда не выводили.

Дело было не в похмелье. Мне все время казалось, что я глуповата и единственное, что умею по-настоящему хорошо, — это побеждать во всяких конкурсах. Экзамены тоже были соревнованием. Сначала я сдала ЕГЭ и получила высокие баллы — пропуск на второй этап. Потом поехала в университет и там прошла несколько внутренних испытаний. Через все этапы я перепрыгивала с легкостью, будто играла в дворовую «резиночку». Я вела себя уверенно и чувствовала в основном так же.

Но иногда, даже, вообще-то, часто, вспоминала про интеллектуальные дыры, полотно своих знаний, расстрелянное дробью, побитое молью, и боялась, что меня рассекретят. Бывало, я даже не знала, как правильно составить фразы.

«По приходу» или «по приходе»?

«Извините, что задержала ответ» или «извините, что задержалась с ответом»?

С «одеть» и «надеть» я разобралась давно, хотя в семье всегда говорили «одеть». Но иногда, хотя очень редко — например, вчера, когда выпила, — я могла сказать, что приехала «с универа», а не «из». Это стыдно. Иногда я думала, что лучше говорить поменьше, особенно среди умных и москвичей.

Ты так веришь, что получишь повышенную стипендию? Маш, ты такая интересная. Откуда тебе знать, что ты на одном уровне с другими? Нам же еще ни одной оценки не ставили. Ну, удачи, вера умирает последней.

Карина делала много ошибок в речи и, кажется, не стеснялась этого. Не вера, а надежда. Вера. О ней мне все время что-нибудь напоминало, однажды я просто посмотрела в коридорную стену и подумала, что у Веры тоже зеленые глаза. Я никогда не была такой глупой.

Я винила себя за то, что тогда в кафе была немногословна. Она казалась такой одинокой, брошенной. Мне надо было сказать ей больше, сказать, как мне больно за нее и что я ее понимаю, хоть мы и разные. Я хотела с ней заговорить вот так, близко, еще раз, сесть где-нибудь вдвоем, пригласить в другое атмосферное место, но споткнулась о выходные.

Я испытывала вину и мечтала немедленно все исправить, я была черной дырой, всасывающей саму себя. Потому я так легко напилась в субботу вечером. И сейчас радовалась, что проспала половину воскресенья. Значит, еще полдня — и будет понедельник.

Я разблокировала компьютер и кликнула на вкладку в браузере. Там была страница Веры в соцсети, которой мы все тогда пользовались. Черно-белый портрет с дымящейся кружкой на аватарке, наверное, в кружке кофе. Я не пила кофе, но была уверена, что Вера его любит. Вера постила много фотографий, и благодаря этому я знала, что у нее было как минимум шесть фотосессий. Дважды в студии, еще в поле, в городе, на проселочной дороге и почему-то в трамвае. Может быть, модель? Или хотела ею стать?

Всего у Веры было восемьдесят две аватарки. В альбомах лежало больше трех тысяч фотографий. В фотографиях профиля была сама Вера, а еще ночная дорога, снятая из машины, белая сова, фотоаппарат на подоконнике, книжная стопка с кружкой на ней, сигарета между пальцами (не ее), секвойя в туманном лесу, фонарь в сумерках, силуэт девушки, снимающей себя на зеркалку в витрине (возможно, ее). Много всего, через что она пыталась намекнуть на свое внутреннее. Что-то выглядело наивным, над чем-то я раньше смеялась, когда встречала в чужих профилях.

Так много намеков. Верины уязвимости, распахнутые настолько искренне, меня печалили и умиляли. Мне хотелось узнать ее лучше.

На всех снимках Вера была очень красивая. Я долистала до фотографии, сделанной на море. Вера бежала по береговой линии