Читать книгу "Две королевы - Александр Дюма"

Но напрасно пускала она в ход тысячу ухищрений: ей пришлось убедиться, что Виктор Амедей никогда не согласится посадить на трон одну из своих подданных; не имея возможности возвыситься до короля, она заставила его снизойти до нее. После зрелых размышлений маркиза совершила то, что, казалось, невозможно было осуществить: она решила вынудить самого ревностного из властелинов, самого честолюбивого из правителей, превыше всего ценившего свое могущество, расстаться со скипетром и с такой ловкостью взялась за дело, вложила столько нежности, выдумки, даже доброты в осуществление плана, сумела так расписать прелесть отречения и спокойствия, сменяющего бурную жизнь, удостоила таких высоких похвал Карла V, Казимира и Филиппа V, что внушила Виктору Амедею желание поступить так же, как они.

— Требуется, — говорила она, — огромное мужество и величие души, чтобы самому отказаться от власти, к которой все стремятся. Но судите сами, какой славой покрыли себя эти монархи своим отречением!

— И почти все раскаялись в нем!

— Вовсе нет. Спросите короля Казимира, не стал ли он счастливее с супругой маршала Лопиталя, нежели на польском троне.

Наконец она убедила Виктора Амедея, что отречение будет самым великолепным, самым необыкновенным его деянием, оно обеспечит ему возможность наслаждаться счастьем; но, уговаривая короля, маркиза делала вид, что всего лишь соглашается с его мнением, проникается его идеей: рабу нельзя было показывать цепь, иначе он мог взбунтоваться.

Добившись того, чего она желала, маркиза неожиданно умолкла и больше не говорила об отречении и ждала, когда сам король возобновит разговор, что он и сделал, как только ему перестали докучать по этому поводу; в конце концов Виктор Амедей по собственному желанию покинул на три дня Турин и провел их в уединении на заново отстроенной вилле Риволи, которую он предпочитал всем другим. Когда он вернулся оттуда, его решение было уже принято.

Госпожа ди Сан Себастьяно трепетала в ожидании того, что ей предстояло узнать; она понимала: стоит ему решиться на что-то, отказаться от задуманного он никогда не захочет. Когда маркизу оповестили, что король возвратился и немедленно требует ее к себе, она трижды падала в обморок, прежде чем найти в себе мужество отправиться к нему. Когда ей опять доложили, что король с нетерпением ждет ее в своем кабинете, она с трудом добралась туда и вошла еле живая.

— О Боже, сударыня, как вы бледны! — взволновался король, увидев ее.

— Я и в самом деле очень больна, поэтому и не смогла немедленно исполнить приказание вашего величества; прошу извинить меня, если…

— Новость, которую я сейчас сообщу, должна утешить и исцелить вас, если вы меня по-прежнему любите. Решение принято, и оно бесповоротно: я отрекаюсь от трона.

— О государь, какой великий миг! Какая радость!

— Я отрекаюсь и удаляюсь от двора, а груз, который носил столько лет, перекладываю на плечи сына. Теперь я смогу немного насладиться спокойной жизнью, о которой так давно мечтал.

— Великие умы нуждаются в отрешенности.

Это банальное замечание, брошенное вскользь во время речи короля, осталось незамеченным. Виктор Амедей продолжал говорить и подошел, хотя его и не подталкивали к этому, — к самому важному для маркизы вопросу.

— Отважитесь ли вы отпустить меня одного, сударыня? Обретет ли в вас развенчанный король ту же преданную подругу, что была рядом с могущественным повелителем? А если бы я предложил вам вечный союз, если бы попросил вас принять мою руку и стать моей супругой, отвергли бы вы меня?

— О государь! — воскликнула она с таким волнением, будто лишилась дара речи, и преклонила колени якобы для того, чтобы поцеловать подол его камзола.

— Встаньте, сударыня, и обнимите меня, если вы согласны посвятить остаток своей жизни королю без короны и власти, если готовы удалиться вместе с ним от двора, отказавшись от удовольствий.

Понятно, что упрашивать маркизу не пришлось, и, опасаясь, как бы король не передумал, она стала ненавязчиво внушать ему, что обряд должен быть совершен как можно скорее.

Они обвенчались ночью в дворцовой часовне в присутствии необходимых свидетелей и к великой радости маркизы, чуть не задохнувшейся от волнения во время мессы, так что пришлось распустить шнуровку на ее платье.

На следующий день после бракосочетания, о котором никому не было известно, король пригласил к себе принца Пьемонтского и, приказав ему сесть, спросил, не испытывает ли он желания править.

— Да дарует Господь долгую жизнь вашему величеству! — с удивлением ответил молодой человек. — Я не хотел бы получить корону, оплаченную такой дорогой ценой.

— Но если бы вы могли надеть ее, не потеряв меня, согласились бы вы на это?

Принц помедлил, не зная, что и думать, затем невнятно что-то пробормотал.

— Успокойтесь, сын мой, все просто, когда желаешь чего-то искренне и понимаешь, как ничтожно все в этом мире. Вы станете королем: я отрекаюсь от трона.

— Возможно ли это, государь? И почему?.. Зачем покидать королевство, которое так сильно нуждается в вас для своего процветания?

Король подробно изложил все имеющиеся у него — или воображаемые им — доводы. Принц горячо опровергал их, не позволяя убедить себя ими, он даже бросился на колени перед отцом, умоляя его изменить решение.

— Нет, сын мой, нет, — повторял Виктор Амедей, — и ваши великодушные просьбы только подтверждают, что я избрал правильный путь. Вы станете королем.

Виктор Амедей не пожелал отнестись необдуманно к таким делам и послал члену совета Роберти приказ с требованием представить ему памятную записку о различных формах отречений, совершавшихся до него. Король остановился на церемониале, сопровождавшем отречение Карла V.

По этому случаю он пригласил в замок Риволи кавалеров ордена Благовещения, министров, председателей верховных судов — короче, всех вельмож, хотя никто, кроме принца Пьемонтского и маркиза дель Борго, не подозревал, о чем пойдет речь.

Приглашенные встали как обычно; когда все смолкли, король приказал маркизу зачитать акт, по которому Виктор Амедей отрекался от трона и вручал бразды правления Карлу Эммануилу, приказав всем своим подданным повиноваться только ему как их законному властелину. Этот документ был точной копией акта отречения Карла V и содержал те же мотивы; Виктор Амедей добавил только несколько трогательных фраз и похвал в адрес сына, превознося таланты и достоинства нового короля, на которого он перекладывал заботы о счастье его подданных.

Присутствующие стали удивленно переглядываться; кое-кто заплакал; другие предусмотрительно воздержались от этого.

Король спустился с трона и повел себя не так, как обычно, он был намного приветливее и любезнее с синьорами, советуя им быть столь же преданными сыну, как они были преданы отцу. Затем он перешел в сад, где собралась большая толпа людей, привлеченных сюда слухами о столь необычайном приеме и сгорающих от любопытства. Он со всеми поговорил, успокоил тех, кто казался напуганным, и Удалился под возгласы сожаления и всеобщее благословение. Это произошло 3 сентября 1730 года, то есть не так давно, а события, о каких мне осталось рассказать, и вовсе свежи.