Читать книгу "Беседы с К. Станиславским, записанные Корой Антаровой. «Театр есть искусство отражать жизнь…» - Константин Сергеевич Станиславский"

дело своей жизни, тот, для кого студия – семья. Когда студиец приходит на занятия, он не может думать о своих личных делах, неудачах и испытаниях дня; он, уже подходя к студии, должен переключиться на мысли о своей работе и стремиться прочь от всякой другой жизни. Входя в студию, он должен заключить себя в круг красоты, высоких, чистых мыслей о своей работе и радоваться, что есть место, где он может объединиться с такими же стремящимися к красоте людьми, как он сам.

Студиец – это то развитое сознание человека, где идея любви к искусству, становясь руководящим началом, ставит всех общающихся с ним не в сухое – от мозга и напряжения, от философических исканий – единение, а где простое знание красоты в себе дает знание ее в каждом и вводит во взаимное уважение и доброжелательство. Придя в студию, не пустыми разговорами со своими товарищами надо заполнять время, но помнить, как драгоценны пролетающие и невозвратные часы той поры молодости, когда энергия кажется несокрушимой и сил непочатый край.

Внимание к каждой летящей минуте! Внимание к каждой встрече! Самое тщательное внимание к унылости в себе! Если уныние овладело сегодня духом человека, то не только сегодня, но завтра и послезавтра, творческие занятия не удались. Всем своим поведением в течение рабочих часов в студии студиец должен сам развивать лучшие качества своего характера, и на первом месте – легкость, веселость и бодрость.

Трагическая мина, героическая внешность, желание выработать в себе внешний «стиль» своего амплуа – все это устарелая театральная дребедень, которую давно надо выбросить из числа артистических взглядов.

Внутри себя надо жить всей полнотой чувств и мыслей и все время строить новое, звучащее нотами современности сознание. На глубину и чистоту своих мыслей надо направить все свои усилия, на творчество сердца в каждую летящую минуту надо привлекать внимание. И тогда тот «круг публичного одиночества», в котором должен творить артист, будет всегда создаваться легко, радостно и просто.

Привычка быть внимательным ко всем моментам жизни на сцене и вне сцены привьет студийцу сознательную наблюдательность над всем внешним и внутренним. Он поймет, постепенно и правильно руководимый учителями студии, что для начала творчества нужны:

1) внимание, внешнее и внутреннее;

2) доброжелательство;

3) полный мир и спокойствие в себе самом;

4) бесстрашие.

Если студия с первых же шагов не сдержит вздорного характера, обидчивости, истеричности, зависти и недоброжелательства студийцев, – она не выпустит не только больших артистов, она даже не создаст артистов просто хороших, умеющих привлечь рассеянное внимание публики.

Чем крепче круг публичного одиночества артиста, чем выше его внимание и мысль несутся, отыскивая прекрасное в себе и в окружающих, тем больше обаяние артиста, тем дальше понесутся его вибрации творчества и тем сильнее его воздействие на зрительный зал. Студия должна открывать одну за другой тайны творчества ученику, и первая из них: чем талантливее он сам, чем в нем самом больше творческих сил, чем шире гамма его внутренних духовных пониманий, тем больше прекрасного он находит в других. А если он видит много прекрасного вокруг, если его внимание улавливает в каждом человеке какую-то ценность, – богаче становится его творческий круг, ярче искры его энергии, больше и шире его возможности отражать всю жизнь на сцене.

Самый тяжелый камень преткновения для творчества артиста – это склонность так направлять свое внимание, чтобы всегда видеть в соседях плохое, выпирающие недостатки, а не скрытое в них прекрасное. Это вообще свойство мало способных и мало развитых художественно натур – всюду видеть, плохое, всюду видеть преследование и интриги, а на самом деле не иметь в себе достаточно развитых сил прекрасного, чтобы повсюду различать и вбирать его в себя. Потому и образы их однобоки и неправдивы, так как людей без прекрасного нет, – его надо только ощутить и понять.

Переключение своего внутреннего внимания, сначала трудное, постепенно становится привычным. Привычное – не сразу, а постепенно – становится легким и, наконец, легкое – прекрасным. Тогда только прекрасное в себе начинает вызывать ответные вибрации прекрасного в каждом человеке, и путь для сцены, как отражения жизни, в артисте готов.

Без такой глубочайшей, добровольной подготовки самого себя нельзя стать актером – отражателем ценностей человеческих сердец. Надо самому уметь раскрыть свое сердце всем встречам жизни, каждой из них научиться отдавать свое творческое внимание, и тогда и к образам героев пьесы готов в артисте путь, готовы силы изобразительности в голосе, в походке, в манерах, потому что внутри себя готово правильное ощущение, готова не только мысль, но и сердце к восприятию всего человека, которого надо отобразить собой. Мысль-чувство-слово, как на привычный валик, накатывается на внимание к тому, кого надо изобразить сейчас. Вся любовь передвигается на героя пьесы, и он становится неотделим от самого себя.

Студия на первых же порах должна бороться со страхом и волнением своих учеников. Надо в каждом отдельном случае и на общих занятиях посвящать немало часов борьбе с этим. Надо разъяснять, что все эти волнения, чисто актерские, исходят из самолюбия, тщеславия и гордости, из боязни оказаться хуже других. Необходимо артисту указать, что надо освободить свои внутренние силы, чтобы они стали гибки и имели возможность принять в себя те задачи, которые продиктованы ролью в данный момент. Жажда первенства, как и упомянутые личные чувства, должна быть изжита как кастовый предрассудок. В студии все равны. Все – одинаково творческие единицы. И диапазон таланта, дающий одному возможность играть первые роли, другому вторые, – внешние условности. Завтра чьи-то внешние данные могут поколебаться, он может захворать и потерять глаз, голос или захромать, и из любовников стать второразрядным актером по ролям. Но изменился ведь только характер и диапазон его ролей.

А изменялся ли его дух и талант? Если он принял свой удар бодро, как препятствие, которое его любовь к искусству победила, его талант может еще шире и глубже развиться, потому что его любовь к искусству победила чисто случайный момент – его внешнее несчастье, и он может в какое-то завтра получить роль замечательную в другом амплуа и привлечь внимание публики еще больше, потому что он поднялся в своем несчастье до героического напряжения. Героическая эпоха нашей жизни требует и актера другого. В каждом артисте, слуге своего государства, любящем сыне своей родины, должна быть та сила отрешения от личного, которая учит подниматься к героическому напряжению духа. Тот, кто сумел пережить личное несчастье и не изменил искусству, а остался в нем, приняв новую форму творчества не как проклятие рока, а как препятствие,