Читать книгу "Островок счастья - Марина Полетика"

Вернувшись из армии, Павел стал работать в холдинге. Продолжал учиться, а в остальное время мотался по командировкам, выполняя все более и более сложные поручения – сперва как инженер, а потом уже как юрист, директор, доверенное лицо. Он не жалел о том, что так вышло, потому что никогда не думал о какой-то иной карьере. Кроме этого, все эти годы дядя платил ему зарплату, которая позволяла не мечтать о перемене участи. Да и сам Павел Владимирович, происходивший из легендарной плеяды «красных директоров», которые не стали убиваться по советской власти, но быстро поняли механизм ваучерной приватизации, честно тащил на себе огромный воз, непосильный, кажется, одному. Но он и был не один – у него был Павел. Его собственные дети выросли неплохими людьми, а средняя дочь, Майя, стала хорошим врачом, но отцовский бизнес был для них далек и непостижим, и надеяться на то, что кто-то из них возьмет со временем бразды правления в свои руки, не приходилось.

– Ты, Пашка, молодец. А на моих природа отдохнула, – сказал ему дядя при последней встрече. – Может, так оно и должно быть. Мои родились с золотой ложкой в зубах. А если жизнь человека, как щенка, в воду не швыряет – или плыви, или тони к чертовой матери, – то он так и сидит всю жизнь. На хрена ему самому в воду лезть? Они и не лезут. Они просто умные, умней нас с тобой. А тебя мать правильно воспитала. Как чувствовала, Пашкой назвала. Был Павел Мордвинов – и будет Павел Мордвинов. Слышишь, племяш? Будешь Павел-второй. Наша порода.

Конечно, узнав о дядиных планах скорого превращения его, Павла Мордвинова-второго, в олигарха, он попытался сказать дяде все, что положено говорить в таких случаях, но дядя был не сентиментален и слушать не стал.

– Ладно, Павел, молчи. Вопрос решенный. Шелуха все это, – устало махнул он рукой. – Все мы смертны, все мы человеки. А ты, если что, тетку и моих обормотов без куска хлеба не оставишь, я тебя знаю. Дела на заводе в Надеждинске не очень, сам знаешь, да все руки не доходили. Поднимай сам, твое теперь. Тогда и остальное тебе со спокойной душой передам. И еще вот, держи. У секретаря своего на столе нашел. И спер, не удержался, – хмыкнул Павел Владимирович. – Красноречивая вещь. С собой возьми туда, в Надеждинск, поставь перед носом и смотри каждый день. Должно помочь. Или ты не Мордвинов.

Уже совсем близко показалось здание аэропорта. Павел оглянулся на город – его уже не видно, он знал точно, но все же оглянулся. Кто знает, на сколько приходится уезжать. И подумал: каким он будет счастливым, когда вернется!

Вот уже третий час Юля металась по сцене и залу, сводя воедино репетицию актеров, эстрадного оркестра и танцевального ансамбля. Самодеятельные музыканты и танцоры, страшно гордые оказанной честью – они будут заняты в настоящем спектакле и непременно проснутся знаменитыми после премьеры! – старались изо всех сил. Но режиссер все время оставалась чем-то недовольна и заставляла повторять снова и снова. Сейчас как раз прогоняли номер Юры Батракова, поэтому оркестранты спешно перелистывали ноты, а девчонки и ребята из танцевального ансамбля, которые в этом номере не были заняты, спустились в зал и уселись в первом ряду.

Один ответственный квартиросъемщик

Сказал женщине, не имеющей прописки на его

жилплощади: «Дорогая, нам лучше выйти порознь…»

А она ему ответила: «Мой друг! Я люблю,

когда утром играет тихая музыка».

А он ей сказал: «…иначе нас могут увидеть соседи».

– Юра, еще раз повторяю: мне не надо, чтоб ты пел! – остановила его Юля. – Просто рассказывай. Причем мне, а не всему залу, понимаешь разницу? Валентин Иванович, оркестр здесь играет совсем тихо. И не страшно, если Юра будет говорить не в такт. Да, и еще вот что: попробуйте полуобернуться к Юре, как будто вы тоже хотите его послушать. Вы справитесь? Давайте попробуем.

Дирижер Валентин Иванович с готовностью кивнул – ему и самому было невмоготу стоять спиной к происходящему на сцене, и разрешение стоять вполоборота пришлось как нельзя кстати. А Батраков продолжил «песенный рассказ» – именно так, как просила Юля:

– Целый день она писала

водоотталкивающей краской

лозунг «Спорт – это здоровье»,

хотя она сама из спортивных занятий

увлекалась лишь закручиванием бигуди…

Девчонки из ансамбля, прислушавшись, захихикали. Юля сердито на них оглянулась, и девушки испуганно притихли – режиссера они боялись.

– Сашка, ты мне что рассказать хотела? – наклонившись, неслышным шепотом спросила у дочери Марианна Сергеевна. Обе сидели довольно далеко от сцены и не боялись, что их услышат, поэтому позволяли себе изредка переброситься парой слов.

– Сейчас, мам, подожди, мне интересно, про что песня, – остановила ее Александра.

– Наивны наши тайны, секретики стары,

Когда ж мы кончим врать, на самом деле?

Где ж станция с названьем «Правдивые миры»?

Но, как сказал один поэт,

Уж рельсы кончились, а станции все нет.

– Визбора надо знать! – возмутилась мать. – Ты же культурный человек!

– Я знаю Визбора, но этой песни не слышала, – обиделась Александра. – И ты послушать не даешь.

Марианна Сергеевна, фыркнув, отвернулась. Она чувствовала себя обманутой: дочь знала какую-то потрясающую, по ее словам, новость, но тянула кота за хвост и рассказывать не торопилась. Марианна Сергеевна же была любопытна как женщина и как актриса и, стало быть, чувствовала себя некомфортно вдвойне. Но тут, на ее счастье, Юля объявила перерыв.

– Отдохните пять минут, и потом еще часик поработаем, хорошо? – умоляюще посмотрела она на ребят из ансамбля. – Я понимаю, что вам еще уроки делать…

– Ничего, Юлечка, они у меня привычные, мы перед конкурсами по пять часов репетируем, – улыбнулась руководительница ансамбля Ольга Владимировна и без перехода оглушительно рявкнула: – Дети, быстро: попить-пописать – и обратно!

Ничуть не испугавшись, «дети» (старшеклассники и студенты колледжа), хихикая, как первоклашки, рванули по указанным адресам. Оркестранты, солидные дядечки, аккуратно положили инструменты и с достоинством удалились за кулисы. Марианна Сергеевна повернулась к дочери с твердым намерением на этот раз настоять на своем, но тут к ним подошла Тарасова.

– Светлана Николаевна, слышали новость? – повернулась к ней Саша.

Марианна Сергеевна ревниво поджала губы («право первой ночи», касающееся сплетен, она считала привилегией прежде всего семьи, а потом уже трудового коллектива, но Сашку, вредину, не переспоришь) и приготовилась слушать.

– Митрофанова отстранили! Чуть ли не под суд отдают. А к нам новый директор приезжает. И вообще там какие-то большие дела с акциями – то ли владелец меняется, то ли еще что, – выдала новость Саша.

Марианна Сергеевна вытаращила глаза, а Тарасова задумчиво присвистнула. Действительно, это была новость так новость. Последние пять лет Митрофанов был директором металлургического завода. А от завода зависела жизнь города. Работал завод, платил налоги – город процветал. Начинались проблемы на заводе – город лихорадило. Директор металлургического завода в Надеждинске всегда был самым главным человеком, к которому на поклон частенько ходил сам мэр: ничего, корона не упадет, а денежек на латание дыр в бюджете больше взять неоткуда, кроме как у завода попросить. Что же тогда говорить о театре и прочих небогатых учреждениях культуры и образования, сперва ставших жертвой остаточного принципа финансирования, а потом окончательно прихлопнутых «оптимизацией расходов»? Директор завода мог дать, а мог и не дать денег на постановку спектакля, это зависело и от личных отношений с той же Тарасовой, и от положения дел на самом заводе, и от отношения к театру, да и просто от желания руководства. С Митрофановым у Светланы сложились хорошие отношения. Он всегда вместе с супругой ходил на премьеры и не отказывал в помощи. Каким окажется новый директор – еще вопрос, так что Сашкина новость была скорее плохая, чем хорошая.