Читать книгу "Наполеон и Гитлер - Десмонд Сьюард"

Кокошки, Рихарда Штрауса, Малера и Альбана Берга, Роберта Музиля, Гуго фон Хофманшталя и Карла Крауса. И все же юный Гитлер находил мало поводов для восхищения, хотя и признавал определенные блеск и шик, отличавшие этот город.

В центре и во внутреннем городе хорошо чувствовалось биение пульса империи с населением в 52 миллиона человек. Вена была полна опасного очарования государства, состоящего из многих, совершенно разных национальностей. Ослепительная роскошь двора, как магнитом, притягивала к себе интеллект и богатство со всей империи... Вена представляла собой зрелище, которое заставляло думать о ней, как о королеве, восседающей на троне, чей властный жест объединял разноязычный конгломерат, живший под скипетром Габсбургов.

Но, по словам Гитлера, «бьющее в глаза великолепие столицы затмевало печальные симптомы слабоумного упадка и гниения, которым характеризовалось в целом состояние дел в государстве».

Ужасающее впечатление на Гитлера производил рейхсрат (парламент). «Бурное скопление людей, которые отчаянно жестикулируют и орут друг на друга, а какой-то жалкий старикашка звонит в колокольчик и изо всех сил старается, навести порядок, призывая парламентариев вспомнить о чувстве собственного достоинства». Гитлер не мог удержаться от смеха. В следующее его посещение палата была пуста, если не считать нескольких зевавших от скуки депутатов. Он признавался позже: «В свете моего тогдашнего отношения к дому Габсбургов даже саму мысль о диктатуре я рассматривал как преступление против свободы и разума». В то время Гитлер не видел альтернативы парламентской системе. Он Сделал вывод: «Если парламент и бесполезен, то Габсбурги еще хуже». Нет сомнений, что своей ненавистью к демократии Гитлер обязан тому, что ему довелось наблюдать здесь в начале этого Века.

В «Майн кампф» Гитлер пишет о бедности в Вене. «Здесь в яростном контрасте смещались ослепительная роскошь и отвратительная нищета... Тысячи безработных слоняются без дела перед дворцами на Рингштрассе; бездомные ютятся в грязи и мраке под мостами... И даже сегодня (1923 год) я не могу без содрогания думать об ужасных трущобах, в которых прозябали люди, о ночлежках и обо всех других проявлениях темных сторон жизни».

Он знал, о чем говорил, но все это ему пришлось испытать по своей вине. Он отказался от какой-либо иной карьеры, кроме архитектуры или живописи. Вторая попытка поступить в академию в сентябре 1908 года также закончилась неудачей: его рисунки были отвергнуты как не соответствовавшие стандартным требованиям. Чашу позора и унижения пришлось испить до дна. Однако вместо того чтобы попытаться найти работу (а ведь ему не составило бы особого труда устроится клерком или приказчиком в магазин), он обрубил все связи со своими многими друзьями, снял комнату, в другом месте и принялся изучать политику. Больше всего его привлекали деятели, исповедовавшие крайний германский национализм. К ним принадлежали Карл Люгер — мэр Вены и лидер христианско-социальной партии, лишенный сана монах-цистерцианец Йорг Ланц фон Либенфальс - приор «Ордена Нового Храма» и Георг Риттер фон Шенерер - руководитель пангерманского движения. Все трое были ярыми антисемитами. Молодому человеку, скатившемуся вниз по социальной лестнице, у которого были развенчаны все его иллюзии о собственной значимости, чувство превосходства над кем-нибудь, не говоря уже о евреях, давало возможность самоутвердиться. Его собственные отчаянные обстоятельства породили в нем экстремизм. Отречение Шонерера от Габсбургов и от католической веры также нашло отклик в его душе, хотя он был еще не совсем готов к тому, чтобы отказаться от религии, столь дорогой его любимой матери.

Нельзя с полной уверенностью утверждать, что, как и у молодого Наполеона, формирование мировоззрения Гитлера шло в ногу со временем. Существовало противоречие между широтой и глубиной познания Адольфа, почерпнутых им из книг. И здесь не имеет значения, читал ли он запоем, пожирая книги, как он утверждает, или просто вбирал в себя информацию из популярных журналов и книг. Совершенно ясно одно - его чтение было бессистемным и непоследовательным. Если он в поэзии восхищался Гете и Шиллером, то в прозе его вкусы были до удивления примитивными. Доказательством этому служит его увлечение детскими приключенческими романами Карла Мая о ковбоях и индейцах.

Хотя юный Адольф и не соглашался с программой Карла Люгера, предусматривавшей спасение габсбургской империи через возрождение Вены, и сожалел о том, что его христианско-социальная партия является «антисемитской лишь внешне», тем не менее на него произвела впечатление искусная тактика Люгера. Он сравнивал ее с неуклюжими и топорными приемами Георга фон Шонерера. Люгер «видел слишком отчетливо, что в нашу эпоху высшие слои общества утеряли свою политическую боевую мощь... В качестве социальной опоры для своей новой партии он избрал тот средний класс, которому грозит уничтожение». Его поражала хитрая политика Люгера в отношении католической церкви и то, как ему удавалось привлекать на свою сторону многих молодых священников. «Особым талантом доктора Люгера», по мнению Гитлера, являлся «его редкий дар проникать в природу человека и всегда принимать людей такими, какими они были, не приписывая им каких-то несуществующих благородных порывов».

К осени 1909 года финансы Гитлера пришли в плачевное состояние. Он истратил все деньги, доставшиеся ему от родителей, и не мог больше позволить себе снимать комнату. Он спал в кофейнях, на скамейках в парке, заложив в ломбард остатки своего гардероба, чтобы купить какой-то еды. Без гроша в кармане ему часто приходилось стоять в очередях у бесплатных суповых кухонь. Зима в том году наступила очень рано и была довольно суровой. Голодая, ежась от холода без пальто, Гитлер с трудом передвигал одеревенелые ноги, на которых из-за бесконечной ходьбы по снегу начинали отмерзать пальцы.

В декабре, когда силы его уже были на исходе, немытый и завшивленный, со свалявшимися волосами и заросшей бородой, он был принят в приют для бездомных на берегу Дуная. Его рваную одежду забрали на дезинфекцию, а ему выдали билет, дававший право на кровать, хлеб и суп в течение пяти дней. Этот период мог быть продлен, если он будет искать работу.

Некоторые сведения о жизни Гитлера в это время сообщает нам Райнхольд Ханиш, говоривший по-немецки бродяга из Богемии, который спал на соседней койке, а в тридцатые годы написал рассказ «Я был приятелем Гитлера». Из его описания Адольфа перед нами встает фигура, похожая на кошмарное привидение, — исхудалое лицо, горящие глаза, борода и длинные волосы. Одет он был в неприглядное черное пальто (подарок от еврея - торговца поношенной одеждой) и засаленный котелок. Обнаружив, что его сосед по койке — художник, Ханиш сказал, что есть спрос на художественные почтовые открытки и небольшие картинки, и если Адольф нарисует несколько штук, то он поможет продать