Читать книгу "Роман с Востоком - Юлия Бронникова"

мы уезжаем. И сколько вообще мы имеем право оставаться в этом доме. Я сказала, что раз у нас оплачен месяц, то, наверное, месяц и можем. Но почему-то решила уточнить у Мелек. Что меня тогда к этому подвело, ответить не смогу. Но все тогда следовало определенной чередой событий и вело меня к нему…

Я повернулась к Мелек и написала в переводчике вопрос. Мелек удивленно пожала плечами и произнесла, что это зависит лишь от нашего желания. Вы, говорит, желанные гости здесь и можете находиться сколько вам удобно. Тут уже удивились мы. Как так? А как же арендная плата и разве мы можем находиться больше оплаченного месяца? Тут снова будто толчок в спину, невидимая сила шепчет: «Напиши о сумме за дом». Понимаю, что с Мелек мы лично и не беседовали и я не знаю деталей. Пишу в переводчике: «Мы отдали шестьсот долларов, какие у нас условия?» Глаза Мелек округлились. Судорожно достает калькулятор. Переводит доллары в лиры. Затем обратно. Пишет в переводчике: «Сколько точно вы отдали? Вы путаете сумму». Я повторила. Она вновь бросает взгляд на калькулятор. И тут вспышка. Озарение. Я понимаю, какая же я лохушка. И что меня просто обвели вокруг пальца, как наивную школьницу на первом свидании. Позже я узнала, что Сонер соврал и о возрасте, ему не было и восемнадцати лет. Тут снова не просто толчок в спину, а самый настоящий удар. До меня доходит, что нужно позвонить Фархату и дать трубку Мелек. Ведь он говорит на двух языках сразу. Он сможет объяснить нам, что вообще происходит.

Разговор Фархата и Мелек занял минут десять. Мелек бурно выражала свои эмоции и порой переходила на крик. Затем она передала трубку нам, и мы узнали правду. Узнали, что сумма аренды составляет сто долларов. Именно такую сумму назвала Мелек Сонеру. Но даже эти сто долларов она еще не получала, и, следовательно, вся сумма находилась у Сонера. Все шестьсот долларов. Для Турции это приличная сумма. Хватит ее на новенький айфон? Вполне, если немного добавить. У меня слезы потекли градом. Обида начала душить. Я работала несколько месяцев, чтобы накопить нужную сумму. Я не видела свою дочь, потому что вставала к столу в восемь утра и в одиннадцать отползала от него. Я почти не спала. Я грезила этой поездкой. А меня предали. Я стала жертвой альфонса и ушлого турчонка. Я взяла телефон и дрожащими руками стала набирать номер, который принадлежал Сонеру. Меня трясло. Сердце хватала невидимая рука и причиняла жуткую боль. Глаза застилала пелена гнева и ненависти.

Настя вовремя тогда сказала мне, чтобы я остыла. Якобы я его спугну, лучше бы дождаться вечера, а там уже лично поговорим. Но с моим характером это не так просто, я не слышала и не хотела никого слушать. Я была в дикой ярости. Я была готова уничтожить все вокруг, когда набирала его номер. Как только он взял трубку, он сразу спросил, что мы там наговорили Мелек, и сказал, что мы тупицы и все не так поняли. Оказывается, она связалась с ним по SMS, и он уже был в курсе. Он начал оправдываться, но был прерван мной на полуслове. Я сказала: если он, сволочь, сейчас не принесет мне деньги, я сообщу его дяде о том, что произошло, и положила трубку. Сонер, видимо, в силу своего возраста был очень глуп. Он прекрасно знал, что я знаю его родственников и где он работает. Конечно, деньги я отдавала добровольно, и в полиции мне вряд ли бы помогли, но вот скандал русская девушка могла устроить знатный. По голосу Сонера я поняла, насколько он напуган. И приехал он буквально через полчаса. Приехал даже не один, а с другом. Я, конечно, пошла с Настей. Я вообще тогда была в неадекватном состоянии и боялась натворить глупостей. А Настя боялась, что этот турецкий мачо вновь задурит мне голову. Сонер дрожал, как лист осенний на ветру. Друг стоял в стороне и, по-моему, вообще не понимал, что происходит. Он плохо говорил по-русски, поэтому суть нашего разговора едва улавливал. Сонер повторил раз десять, что все сейчас объяснит. Я повторяла лишь фразу: «Верни мои деньги, иначе пожалеешь, что вообще со мной связался». В итоге я услышала следующее: деньги никто у меня не воровал и не собирался. Просто у его друга Ясына были проблемы и срочно нужны были деньги. Просить деньги у меня было стыдно, и они придумали легенду с домом, а как уладили бы проблему, вернули всю сумму.

Мальчик, ты вообще слышишь какой ты бред несешь? Серьезно. Я должна в это сейчас поверить? Я усмехнулась по поводу его новенького айфона. Он начал клясться, что это подарок брата. Верить его клятвам было бы странно, все мы понимали, откуда этот айфон. Он достал ровно половину суммы и вернул их мне. Остальное, сказал, отдаст завтра вечером. Я кивнула. Больше всего я хотела уйти прямо сейчас и не видеть этой наглой рожи. А еще хорошенько отмыться в душе. Встать под горячую воду и смыть с себя это налипшее дерьмо. Мне было мерзко. Внутренняя дрожь. Когда я уже собиралась уходить, Сонер взял меня за руку. Вы думаете, он хотел извиниться? А разве такие люди вообще могут признать свою вину? Нет. Держитесь крепче и готовьтесь это услышать. Он сказал мне, что из этой суммы вычтет все расходы: дорогу от аэропорта, все наши обеды в торговом центре, поход в клуб и прочее. Реакцию мою представляете? Я хотела задушить его и хорошенько плюнуть в лицо. Но в ответ я дико расхохоталась. Это была истерика. Мне двадцать восемь, как я в это влипла? Я повелась на такое сокровище. Чем я думала? Чего ждала? Все-таки гормоны – страшная вещь. А у меня они еще и бурлили, как у подростка. В ответ на эти слова я произнесла страшные вещи (никогда бы не позволила сказать о себе в таком контексте, но тогда это было в истерическом припадке смеха). Я посмотрела ему в глаза и спросила: «А ты знаешь, сколько стоят мои услуги? Прогулки под луной, постель? Я сейчас посчитаю, и ты мне еще останешься должен, мразь!» Да, это была не я. Это был мой гнев. Но я это произнесла. Он онемел. Я развернулась, сказав напоследок, что жду остаток всей суммы до завтрашнего вечера. И, рыдая, направилась к дому. Деньги он вернул на следующий день, всю сумму