Читать книгу "Убийство троих - Рекс Тодхантер Стаут"

отеля я вручил на ресепшен конверт с просьбой сразу же отнести его наверх, а когда клерк, вернувшись, пригласил меня пройти к лифту, до одиннадцати оставалось целых три минуты. Девять минут ожидания заставили меня понервничать. Если бы трюк не сработал и меня велели выставить вон, в запасе у меня ничего больше не было. Так что, когда лифт пошел вверх, я прочувствовал подъем во всех смыслах, а когда на тридцатом этаже лифтер открыл дверь и я увидел, что она сама вышла меня встретить, мне даже захотелось поприветствовать ее улыбкой, но я сдержал свой порыв.

В руке она держала мой листок.

– Это вы прислали? – спросила она.

– Я его принес.

Она оглядела меня с ног до головы и с головы до ног:

– Могла ли я вас где-то видеть? Как вас зовут?

– Гудвин. Арчи Гудвин. Возможно, вы видели мое фото в газете.

– О-о! – Она кивнула. – Разумеется. – Она махнула листком. – Что все это значит? Это невероятно! Где вы его взяли?

– Сам написал.

Я вышел из лифта, почувствовав аромат ее утренней ванны или духов, которыми пропахло ее желтое одеяние, очень непринужденное надо сказать.

– Должен также сознаться, я вас обманул, миссис Соррел. Я давно вами восхищаюсь. Вы единственная, кого я храню в своем сердце. Одна ваша улыбка – только для меня, – и я был бы на седьмом небе. Я не пытался раньше встретиться с вами, так как не смел ни на что надеяться, но сейчас, когда вы ушли от мужа, я подумал, что если сделаю для вас что-нибудь… например, окажу какую-нибудь небольшую услугу… то смогу заслужить вашу улыбку. Я должен был вас увидеть, чтобы это сказать, а записка – всего лишь уловка, позволившая мне попасть к вам. Я все там выдумал. Я старался написать нечто такое, что могло бы вызвать ваше любопытство. Пожалуйста, пожалуйста, простите!

Она улыбнулась своей знаменитой улыбкой, причем только для меня, и сказала:

– Вы меня обескураживаете, мистер Гудвин, просто обескураживаете. Вы так мило все объяснили. Значит, вы пришли оказать мне какую-то конкретную услугу?

Вынужден отдать ей должное. Она прекрасно знала, что я вру ей в глаза. Что ничего я не выдумал. Что я лицензированный детектив и явился по делу. Но даже глазом не моргнула… Впрочем, нет, моргнула. Взмахнула длинными темными ресницами, своими, не купленными, которые составляли изумительный контраст с волосами цвета кукурузного шелка, когда начинает созревать початок, тоже своими, не купленными, на мгновение опустив глаза, чтобы спрятать радостный блеск, сверкнувший при виде меня. Вне сцены она оказалась так же хороша, как и на сцене, и я был вынужден это признать.

– Нельзя ли мне войти? – поинтересовался я. – Раз уж вы мне улыбнулись?

– Разумеется.

Она отступила в сторону, и я вошел. Она подождала, пока я сниму пальто и шляпу и положу их на кресло, а потом провела из прихожей в большую гостиную с окнами, выходившими на восток и на юг, и предложила сесть.

– Немногим выпадает такой шанс, – сказала она, садясь сама. – Знаменитый детектив предлагает свои услуги. Что же именно вы могли бы для меня сделать?

– Ну… – произнес я и тоже сел. – Я умею пришивать пуговицы.

– Это я и сама умею.

Она улыбнулась. Глядя на ее улыбку, никто в жизни бы не подумал, что эта женщина – чемпион по высасыванию крови. Даже я чуть было не усомнился. Приятно было осознавать, что улыбка адресована только мне.

– Могу ходить за вами следом с галошами, – предложил я, – на случай, если вдруг пойдет снег.

– Я редко хожу пешком. Лучше с оружием. Вы напомнили о моем муже. Я всерьез думаю, что он способен кого-нибудь нанять, чтобы меня убить. Вы красавчик… просто настоящий красавчик. А вы храбрый?

– Зависит от обстоятельств. Если вы будете на меня смотреть, то, наверное, да. Между прочим, раз уж я все равно к вам попал – я никогда не забуду этот день, – то позвольте спросить кое о чем. Вы сказали, что видели в газете мою фотографию, а значит, прочли, вероятно, о том, что вчера произошло в особняке Ниро Вулфа. Была убита женщина. Берта Аарон. Прочли?

– Не до конца. – Она скривилась. – Не люблю читать про убийства.

– Но кто она такая, прочли? Личный секретарь Ламонта Отиса, старшего партнера юридической фирмы «Отис, Эдей, Хайдекер и Джетт».

Она покачала головой:

– Не обратила внимания.

– Я-то думал, что обратили, потому что это адвокаты вашего мужа, о чем вам, конечно, известно.

– О-о! – Глаза у нее расширились. – Конечно. Я не заметила.

– Наверное, вы до этого места не дочитали. Иначе не могли бы не заметить, так как со всеми ими знакомы лично. Так вот о чем я хотел спросить: были ли вы знакомы с Бертой Аарон?

– Нет.

– Я-то думал, знакомы, потому что она была секретарем у Отиса, а Отис и его партнеры много лет ведут дела вашего мужа, а однажды даже вели ваше. Вы с ней никогда не встречались?

– Нет. – Она больше не улыбалась. – Кажется, вам многое известно об этой фирме и о моем муже. Вы так мило говорили, что восхищаетесь мной и что храните меня в своем сердце. Значит, вас послали они или Ниро Вулф, которого они наняли. Так?

– Нет. Не так.

– Наняла фирма, что одно и то же.

– Нет. Никто его не нанял, он работает на себя. Он…

– Ложь!

– Я так часто по работе использую ложь, что не могу позволить себе расходовать ее без дела. Мистер Вулф очень огорчился из-за того, что убийство произошло у него в кабинете, и он не желает прощать подобную наглость. Его никто не нанял, и никто не сможет нанять, пока мы не узнаем, кто виновник. Мистер Вулф подумал, что вы могли быть знакомы с Бертой Аарон и сообщить о ней что-нибудь, что помогло бы нам.

– Увы, нет.

– Очень плохо. Но я по-прежнему восхищаюсь вами.

– Вот и восхищайтесь. Вы мне нравитесь, вы красавчик. – Она снова улыбнулась. – Мне пришла в голову одна мысль. Не захочет ли Ниро Вулф, чтобы его наняла я?

– Надо подумать. Он берется не за всякую работу, а если возьмется, обдерет вас как липку. Он если и хранит что-то в сердце, в чем я сомневаюсь, то это отнюдь не прекрасный женский образ… или милый. О чем вы хотите его спросить?

– Об этом я скажу ему.

Она смотрела мне в глаза, опустив свои длинные ресницы ровно настолько, чтобы взгляд был выразительнее, и мне снова пришлось отдать ей должное. Можно было подумать, будто она понятия не имеет,