Читать книгу "Светорада Медовая - Симона Вилар"

И, склонившись к Руслане, быстро зашептала, все время посмеиваясь. Та кивала, опуская очи, и не понимала, какое дело Верене до пригожего чудака. У нее самой вон Асольв загляденье, да и при чем тут мужской уд? Дело не в том, мал он или велик, главное – как муж свою бабу холит, а не что с ней на ложе проделывает.

Поэтому Руслана только и спросила, а гостья-то, мол, какова? Подружка хмыкнула: уж не намного лучше самой Верены. Даром что ли ее платье этой Свете впору пришлось.

Когда гости привели себя в порядок и вернулись в усадьбу, Скафти указал им на место возле самого большого очага, чтобы волосы просушили. Света сперва все больше русые волосы своего милого расчесывала, опять же шепталась с ним о чем-то и посмеивалась, будто ни до кого иного в доме у нее заботы не было. Но на деле все примечала: и что посадник Путята пришел в дом зятя, и что сразу же к Руслане подался. Света еще днем заметила, что дочка посадника очень похожа на отца: такая же смуглая и чернявая, с широкими черными бровями. Но дурнушкой Руслану не назовешь: небольшой мягонький носик, яркие губки, глаза большие, карие, но какие-то печальные и невыразительные. А отца своего она как будто побаивается, разговаривает с ним, не поднимая очей.

Вскоре появился и воевода Нечай с сыном Кимой. Кима нес на плече бочонок с медом – подарок родне. Нечай в первую очередь поклонился жене, потом приголубил дочерей – сначала своих младшеньких, а потом приветил и старших дочек Гуннхильд. Кима же, посадив одну из младших сестренок на колено, дурачился с ней, играя с ее тонкими, смешно торчавшими косичками.

В дверь то и дело кто-то входил, тянуло холодом, и Света отошла к женскому столу, где было теплее. Размотав головное покрывало, стала расчесывать свои на диво красивые волосы – длинные, пушистые, отливающие светлым золотом. А сейчас, чистые и легкие, они походили на солнечную реку, обтекающую ее фигурку, и завивались у лица в мягкие локоны. Все невольно засмотрелись на расчесывающую свои кудри молодую женщину. Она вскоре почувствовала всеобщее внимание, но, будучи привычна к таким взглядам, не засмущалась. Да и чего ей волноваться, если она под охраной такого удальца, как ее Стрелок. Света только порой поглядывала на него, видела его счастливо и гордо мерцающие из-под спадающего наискосок длинного чуба глаза, видела, как он сидит, чуть прислонившись спиной к подпоре столба. Рука Стрелка небрежно лежала на согнутом колене, но время от времени он слегка водил кистью, как будто повторял ласкающие движения ее гребня.

В дверях появился тиун Усмар. Скинул шубу на руку слуге и огляделся, тоже задержал взгляд на расчесывающей волосы красавице. Но тут к нему подошла его жена Асгерд, поднесла мужу рог с пивом, поклонилась. Она принарядилась к приходу Усмара, надев длинное голубое платье с вышивкой, а голову повязав красивым платком из серебристой парчи; золотистые волосы Асгерд заплела в косы и уложила кольцами от самых висков. Она смотрела на мужа с нежностью, и Усмар, принимая у жены рог, поцеловал ее запястье. Затем он сказал, что уже приехали вестовые от ее отца с сообщением, что Аудун надеется поспеть как раз к вечерней трапезе. Вслед за женой тиун прошел вглубь длинного дома, занял подобающее место. Но едва Асгерд отошла, Усмар опять уставился на Свету. Он смотрел на нее, пока она не отвернулась, закрыв лицо пышной волной волос. Пусть пялится, думала она, все одно не для него ее краса. И послала легкую улыбку Стрелку.

Аудун и впрямь вскоре вернулся. С ним были два его сына: средний, коренастый и спокойный Асольв, к которому поспешила Верена, и младший, четырнадцатилетний подросток Орм с такими же светлыми и пушистыми, как у отца, волосами. Пока ярл Аудун и Путята говорили, слуги и женщины снимали с крюков большие котлы с кашей, приправленной соленой рыбой, тонкими ломтями нарезали вяленое мясо, выносили хлеба, изготовленные по местному обычаю – пышные и ароматные, с чуть потрескавшейся румяной корочкой. Все это расставляли по длинным столам; одновременно открывали бочонки с пивом, разливали хмельной мед и ягодные кисели. Потом Аудун, как старший, взял слово и поднял рог во славу богов, а затем все приступили к трапезе.

Однако за едой многие погладывали на новоприбывших. Живущие в глуши мерянской земли, за заснеженными глухими лесами и замерзшими болотами, ростовчане не так часто получали новости извне, и появление каждого нового лица вызывало у них оживление и интерес, желание вызнать как о самих пришлых, так и о том, что делается в отдаленных пределах. Оттого-то, когда вкушающие утолили первый голод и были произнесены полагающиеся в честь хозяев здравицы, Аудун сам обратился к Стрелку и его жене, пригласив их сесть поближе к нему, на крытых сукном ступенях у подножия главного сиденья. Это означало, что гостям полагается рассказать о себе и потешить вестями собравшихся.

Надо сказать, они справились с заданием. Стрелок поведал о племени северян, из которого якобы происходил, о том, как от них однажды переехал к вятичам, где и встретил свою Свету. О вятичах местные были наслышаны, но с удовольствием внимали рассказу об обычаях, о том, как вятичи почитают Даждьбога.[36]Стрелок рассказывал, как он служил у князя Держислава, как ходил с ним в степные дозоры и схлестывался с хазарами. О хазарах в Ростове знали как об опытных торговцах, но относились к ним с неким предубеждением, будучи наслышаны, насколько те опасны, когда отправляются в набег. Стрелок же преподнес все так весело, что выходило, будто схватки со степняками – сплошная забава, а удальцы-русы лихо гоняют копченых,[37]ибо заломить хазарина для них столь же просто, как свалить в лесу медведя. Он и сам добыл в походе хазарский драгоценный пояс, сбив стрелой с коня хана копченых.

– То-то теперь те же вятичи дань вызвались платить хазарам копченым, – сурово отозвался со своего места Путята, на что Стрелок промолчал: что ж, так оно и вышло, к чему перечить.

Потом пришлые опять тешили хозяев историями о жизни в других краях. Поведали и о традициях в племени мещеры, где одно время им пришлось жить. И опять же с их слов все выходило так забавно, что ростовчане не переставали дивиться, слушая, как у мещер по обычаю жених похищает понравившуюся девушку перед свадьбой, а приводит в дом только после того, как волхвы уже соединили их обрядом. Подобное легкомыслие в Ростове не одобряли, ибо тут куда строже следили за честью рода – чтобы и договор был, и родня одобрила выбор молодых.

Далее разговор коснулся племени дикой голяди, через земли которых путникам пришлось пробираться к Ростову. Вот уж действительно дикое племя! Ростовчане, конечно, знали, что соседи их нелюдимо и непривычно живут, но им было забавно послушать, какие обряды творят голядские колдуны-шаманы. Женщины краснели и фыркали, когда Стрелок с живостью описывал, как шаманы мочатся на деревья вокруг селения, обозначая свою территорию, будто волки лесные. Мужчины же пополам сгибались от смеха, слушая о том, как глава голядского воинства перед походом бегает за курицей, предназначенной для заклания на алтаре. По тому, как скоро он догонит перепуганную птицу, зависит, удачен ли будет поход. При этом, добавил Стрелок, все остальные только наблюдают за погоней, сохраняя самый серьезный вид, и никто не смеет вмешиваться.