Читать книгу "Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина"

вполне конкретный объект. Но дело было не только в этом.

Мы проговорили больше двух часов, но Ник так и остался для меня загадкой.

Бывший военный летчик, который ушел на пенсию, едва набрав стаж, даже не календарный. Мне казалось, что пилоты помешаны на небе и на пенсию добровольно не уходят, только если вынесут под зад коленом. Некрасивая история? Или неприятная? Нет, не слишком веселая, вот как он сказал.

А еще сказал, что с женой все развалилось, когда вернулись с севера в Питер. Интересно, это как-то связано?

Сытая Джо уже отправилась спать, а вот скучающая Нина сразу начала придумывать какие-то сюжетные коллизии, встречи через годы, любовные треугольники. В общем, драматический анамнез.

Отстань, попросила я с досадой.

Что значит отстань, завелась она. Реклама оплачена, три дня до старта, а у тебя одна глава так и зависла. И обложки нет.

По большому счету, Нина была права. Реклама — полбеды, ее всегда можно тормознуть, тем более с таргетологом мы работали уже третий год и проблем никогда не возникало. Обложку я могла слепить на коленке за час. Но надо было наконец определиться. Или отбросить рефлексии и писать книгу с этим героем, или отказаться от затеи и срочно придумать что-то другое.

Отказаться было жаль. Писать? Пришлось признать, что сегодняшняя встреча не только не прояснила ситуацию, но сделала ее еще более мутной. Военная служба, развод, бизнес — это все частности, а вот сам Ник оказался книгой за семью печатями.

Все мужчины, с которыми сталкивала меня жизнь, были, может, и не примитивными, но достаточно прозрачными и предсказуемыми. Мне не приходилось ломать голову, чтобы понять и даже предугадать их поступки. Обычно уже после первого свидания я в общих чертах представляла, как все пойдет дальше, и практически никогда не ошибалась. Но сейчас…

Как говорила моя бабушка, темна вода во облацех. Я не могла писать о человеке, который оставался для меня непонятным иероглифом. Придумывать что-то при таких исходных данных — в конце концов все свелось бы к сове, натянутой на глобус. В чужих книгах меня больше всего бесило отсутствие логики.

В итоге мы с Ниной пришли к компромиссу. Если в течение этих трех дней ничего не прояснится, возьмем что-то другое.

Глава 6

Одна из самых важных кнопок в Ворде — это «Пересчет».

Когда ты вольный каторжник и пишешь для себя, на объем текста не смотришь. Глава на сорок тысяч знаков? Норм. Пять томов по миллиону каждый? За милую душу. И не важно, сколько лет ты пишешь эти пять томов. Все равно уйдет в стол. Или родным-друзьям-знакомым, которые притворятся, что осилили, и обольют автора пеной неискреннего восторга. Зато тебя прет от процесса. Ты — творец, демиург, движущая сила созданной тобою вселенной!

Иное дело, когда ты становишься автором коммерческим, рассчитывая кормиться из-под пера, то есть из-под клавиатуры. Оказывается, что муза больше не согласна довольствоваться меню из лунного света и пения птиц на рассвете, когда ты заваливаешься спать с красными от недосыпа глазами. Она хочет жрать! Наступает тот самый момент, когда понимаешь: человеко-часы, килознаки и денежные единицы находятся в тесном взаимодействии.

Моим стандартом были четыреста тысяч знаков, плюс-минус немного. Вполне годный объем, чтобы раскрыть тему и не утопить ее в лишней воде. Это для Нины и Жанны, для Джо и Аркаши даже поменьше. Примерно два с половиной месяца на сет из четырех книг. С учетом перерывов — шестнадцать в год. Пятнадцать — двадцать килознаков в день. Не так уж и много. Копирайтером писала больше. Если случался затык с одной книгой, переключалась на другую, так же легко, как переходила из комнаты в комнату.

Именно такой затык был у меня сейчас. Я выделяла написанные абзацы и компульсивно нажимала на «Пересчет», но количество знаков не увеличивалось. Странно, правда? И переключатель псевдонимов сломался.

Нет на свете такого автора, к которому зверь неписец — самая противная тварь писательского зоопарка! — не прибегал ни разу. Стоит пожалеть его и покормить, он поселится у тебя надолго. Я еще с копирайтерских времен, когда над головой висел вечный топор дедлайна, знала способ борьбы с ним: писать. О чем угодно, не задумываясь, пока поток сознания не перетечет в настоящий текст. Главное потом не забыть удалить своего «Улисса». Но сейчас не работало и это. Я смотрела на монитор и не могла выжать из себя ни строчки. Ни о чем.

Ник позвонил на следующий день после нашей встречи, вечером, в самый разгар работы. Хорошо хоть не на Джо попал, а на Жанну. Разговор не клеился. Во-первых, потому что мыслями я была наполовину в королевстве василисков, во-вторых, потому что вообще не любила разговаривать по телефону. Если не живьем, тогда уж писать, хотя переписка и отнимала адову прорву времени. Наверно, надо было сказать, что работаю, но постеснялась и вымучивала какие-то неловкие фразы.

Ну давай уже, пригласи меня куда-нибудь, и я вернусь в текст.

Но он, видимо, принял мою сдержанность за нежелание общаться и распрощался. И это окончательно выбило меня из колеи.

Еще ни разу за шесть лет сетевого творчества личные отношения не мешали мне писать. Но все когда-то случается впервые.

Проду я кое-как домучила и легла спать еще до полуночи, что для меня было совершенно ненормально. Сон не шел, я крутилась, таращилась в потолок, пыталась обдумывать какие-то сюжетные ходы в четыре книги по очереди, но мысли расползались, как мокрая промокашка. А утром пришел он — пушной зверек.

Один день я еще боролась с ним, писала через силу, высекая зубилом неуклюжие фразы. Все три проды получились совершенно проходными. Для Джо пришлось пробежаться по своим закладкам. Да, у меня, прямо как у профессионального дрочера, была папочка с любимыми порносайтами. Секс с капитаном лайнера в рубке получился без огонька, сухим конспектом ролика. Кто бы знал, как я ненавидела эту мерзкую шлюху Эльвиру, которая пары часов не могла прожить, чтобы с кем-нибудь не потрахаться. Но читатели считали, что она просто темпераментная, и еще до открытия платной подписки охотно поддерживали ее рублем, кидая награды.

Сегодня с утра затык перешел в терминальную стадию. Причем это был последний день из трех, оговоренных с Ниной. Еще сутки — и либо стартовать с тем, что есть, либо тормозить рекламу и срочно придумывать что-то другое.

Оставалось одно средство, последнее.

«Налетела грусть, что ж, пойду пройдусь».

Я выросла в центре и окраины воспринимала как другой