Читать книгу "Одесская сага. Троеточие… - Юлия Артюхович (Верба)"

Примерно на таком же уровне находился Ванин авторитет у рыбаков. Все его попытки выстроить субординацию и рассказать про «вышку» и загранку только раззадорили местных.

– Это там раньше ты был великий пуриц, а теперь повидло без тюбика, – резюмировал капитан.

Нет худа без добра – чтобы меньше времени болтаться в море и выбирать из самодура скумбрию или стоять по колено в тюльке, Ваня потихоньку стал осваивать сварочный аппарат и все чаще оставаться на берегу с починками.

Жизнь кончена

Люда Канавская рыдала возле Политеха. Ей опять не хватило одного балла – одна лишняя третья четверка в аттестате от паскудной химички – и нет серебряной медали. Она так и сказала: – Не будет тебе медали.

Мама в школу договариваться не пошла – во-первых, с каких шишей? Во-вторых, Нила о таком даже не думала: ну четыре и четыре, вон какой ребенок умный – замечательные оценки.

Две четверки на вступительных в Политех – замечательные оценки, но ей снова не хватило несчастного балла или хотя бы половинки за медаль, чтобы поступить. Кто ж знал, что в этом году так вырастет конкурс. Политех – модный технический вуз. С историей аж с 1918 года, из него выросли после войны и блатные Водный с Нархозом, и институт связи, и даже «Стройка». Политех был Людкиной мечтой, и она рискнула.

В другой попроще, но вроде технологического или тем более сельхозакадемии, она не хотела. Людка математику знала отлично, но на устном экзамене ее гоняли, пока не ошиблась. За что четверка по украинскому, тоже непонятно – она ж после украинской школы и с каллиграфическим почерком! Но кто ж пойдет разбираться с приемной комиссией.

– Надо было не выпендриваться и подать на сантехнический в «Стройку»! Там конкурс маленький, а диплом инженера такой же! – подбодрила дома баба Женя.

– Доча, а в техникум, может, еще успеешь? – спросила Нила.

– И год потеряю?! – всхлипнула Люда.

– Почему? Будет среднее специальное, и поступать легче, и уже специальность. Я у тебя дурой была и техникум не могла закончить – а ты вон на две четверки вступительные сама сдала!

Люда успеет подать документы и, конечно, поступит, но заветная мечта Нилы о среднем специальном для нее будет полным поражением. Она тупая, она не смогла, она потеряет минимум год жизни.

А могла действительно не выпендриваться с Политехом и пойти куда попроще, и уже училась бы. Как одноклассникам в глаза смотреть?!

Высшее образование, тем более техническое, было обязательным условием для статуса, при том что рабочий с хорошим разрядом в цеху мог зарабатывать в два раза больше инженера. Как в запрещенной еще после войны пьесе-сказке Шварца «Убить дракона», Советский Союз, разрушив до основания и уничтожив весь цвет профессуры и технической интеллигенции, снова вырастил миф об ее элитарности, именно в нематериальном отношении. Люда Канавская из рода Беззубов, как ее несостоявшаяся феминистка прабабушка Беззуб, стала жертвой новых стереотипов о необходимости высшего образования. Разумеется, технического, а не гуманитарных глупостей. Из-за техникума вместо института Люда будет комплексовать всю жизнь.

1967

Откуда не ждали

– Ксения Ивановна Беззуб?

Черная карболитовая трубка цокнула по массивной бриллиантовой сережке. Розовые нежные мочки, сдобная шея, затейливо подколотые волосы. Мадам Беззуб продолжала нести себя по-королевски все в том же четвертом Упрторге. Только теперь из хлебного места он превратился в законную ширму и запись в трудовой книжке. Ее основные доходы и зашкаливающе адреналиновое удовольствие хранились в секретных выездах и пухлых конвертах. Ночной аудит. Она была в те минуты всемогущей, всевластной. В наманикюренных пухлых пальчиках была судьба крупных игроков. И она выводила раз в месяц, по одному, из пожизненного ада с конфискацией – обратно, в сытую одесскую жизнь. Женщина-легенда, женщина-тень. При этом официальная работа позволяла ей, в отличие от цеховиков и аферистов, наслаждаться всеми благами, которые дают деньги и связи. Не закапывать бриллианты по дачным участкам, а носить на премьеру в Оперный. Сын – в МГИМО. Выше, круче – некуда. Любящий обеспеченный муж. И главное, уже почти готов тот самый дом на Чубаевке. Жизнь удалась.

– Ксения Ивановна? – Мужской голос был резкий, требовательный и с очевидным московским акцентом. – Из деканата беспокоят – тут у нас ЧП.

Ксеня похолодела:

– Что с Сашенькой?

– С ним? С ним все в порядке. В милицию забрали. А вот с сыном премьер-министра дружественного государства – не очень. Сотрясение мозга. Средней тяжести. Если бы ваш сын не был на хорошем счету, если бы не все его заслуги…

Ксеня уже поплыла. Она поняла: там какая-то беда. Крупная.

– С кем можно будет поговорить? Я сегодня вылетаю.

– Конечно, Ксения Ивановна. Завтра утром ждем вас в деканате.

– Его же не исключат? – выдохнула Ксеня.

– Вы, наверное, не понимаете – вопрос о тюремном сроке.

Трясущимися руками она нажала на рычаги. И набрала Панкова:

– Мне нужен билет в Москву. На ближайший рейс. Сегодня.

– Не паникуй. Если жив, мы все исправим, – ее Илья Степанович иногда был ясновидящим.

– Ты уже знаешь?

– Не знаю, но по твоему голосу все понятно. Жив?

– Жив-здоров.

– Тогда не дергайся. Это просто непредвиденные расходы. Коньяку выпей, пожалуйста. Прямо сейчас, и собирайся спокойно. Я через час буду.

Ксеня выдохнула и опустила трубку. Ей на голову надели тугой железный шлем, который продолжал сжиматься, чуть не ломая ей череп. Опять началось… Вот только гипертонического криза сейчас не хватало. Ксеня рванула дверцу письменного стола и вытащила початую бутылку армянского коньяка. Отхлебнула прямо из горлышка. Как там говорила покойная Гордеева? Пятьдесят грамм залпом, не закусывая. Или сто?

Не важно. Она откинулась на стуле и медленно сделала еще пару глотков. Наступающее радужное марево стало рассеиваться. Боль в голове – утихать.

Ксеня закрыла глаза и начала считать варианты. Международные конфликты она еще не гасила, но уже понимала, что стандартным подношением не обойтись. Открыла сейф, вытащила потертую папку с надписью «архив», развернула на середине и достала почтовый конверт с подарком. Подарок Панкову, который приготовила на годовщину свадьбы, отложенный отдельно от расходов на дом. Сын важнее. А подарок она придумает новый.

«Все для фронта, все для победы», – ухмыльнется она, сунет конверт в сумку и пойдет собираться в Москву.

– Чего Панков звонит? Что, ключи забыл? – Ксеня оторвалась от чемодана – она не знала, насколько задержится в Москве, поэтому машинально складывала несколько платьев, костюм, туфли и ботинки. Во всей обуви лежали деньги – несколько годовых зарплат преуспевающего инженера или старшего научного сотрудника. Ксюха уже все просчитала и немного успокоилась – она была готова остановить стройку дома, если потребуется. Сашка важнее дома, важнее мечты, важнее всего и всех в ее жизни.