Читать книгу "Вела Сезон 1 - Ши Лян Хуанг"

«Двигайся. Двигайся, или тебе конец».

Внутри уже было жарко, даже здесь, у дверей. Асала заставила себя двинуться вперед и побежала. Была почти кромешная тьма, только местами — несколько тусклых полос аварийного освещения вдоль пола. Трубы переплетались над головой так низко, что то и дело приходилось пригибаться, а стоило задеть одну, как Асала не сдержала крик от ожога.

Пауки замедлились, пока пробирались через дверь, но все же нагоняли. Пока что жар их как будто не потревожил, хотя он уже давил на Асалу и наливал тяжестью ноги.

«Жарче. Нужно найти, где еще жарче…»

Она чуть не влетела лицом в лестницу. Металл скоб обжигал руки, но она натянула на ладони пласт-ткань куртки и полезла вверх. «На лестнице этим гнидам будет посложнее. Может… отстанут…»

Если бы. Она уже слышала их за собой. Или это только воображение? Обмотанные руки соскальзывали со скоб. Пот заливал глаза.

Она выкатилась на решетку площадки и тут же отдернулась от раскаленного пола, пытаясь вскочить на ноги. Воздух опалил едкий запах гари. От ее одежды или кожи? Она шарахнулась прочь от лестницы.

На площадку перебрался первый паук, и Асала практически отчаялась.

Затем того пьяно повело в сторону, половина лапок подвернулась, и паук провалился через решетку.

Появлялось больше пауков. Больше падало. Лезли еще…

Асала присела. «Кто сдохнет первый… они или я…»

Она слышала, как некоторые пауки сыпались с лестницы — «динь» и «звяк» от их дребезга по полу. Один летаргически шел, пока до нее не остался метр расстояния, и тогда просто встал. Асала подняла слезящиеся глаза — между ней и лестницей множилось кладбище роботов.

«Получилось, — подумала она. — Я выдержала…»

Но тут ее что-то обожгло, она попыталась отстраниться, но почему-то сидела и не могла подняться, а потом уже и не сидела.

Ноздри обжигало все тем же паленым горелым запахом, теперь уже сильнее. Она не могла вздохнуть. Раскаленный воздух варил ее изнутри.

Все болело, и она не могла шелохнуться. Может, — мелькнуло в мыслях, — она все-таки не продержалась дольше роботов.

Последнее, что она запомнила перед тем, как жар растворился во тьму, — галлюцинацию лица Нико, в поту, в одышке выкрикивающих ее имя.

***

Дайо заключила Асалу в объятия с такой силой, что та не могла вздохнуть, и прижалась лбом ко лбу.

— Не забывай меня, сестренка.

— Я не хочу улетать, — сказала Асала.

— Надо. Если один человек в безопасности, значит, он поможет следующему. Скоро старейшины пошлют за тобой меня, м? Может, даже раньше, чем закончится этот период вылета.

Добрая ложь. Это Асала знала даже в таком возрасте.

— Мы снова будем вместе на Гань-Дэ, — прошептала Дайо. — Я буду писать тебе стихи каждый день нашей разлуки и отправлять каждый раз, когда будет электричество. Помни: «Пусть сердце копит лед годов, чтобы при встрече нашей растопить». Точно?

Но девочка, уже тогда с опытом женщины на тридцать пять лет старше, откуда-то понимала, что стихи никогда не придут. Эта девочка будет ждать, и ждать, и ждать, а потом наконец заставит себя прекратить это и запереть воспоминания подальше.

***

Асала вскочила, окруженная запахом лекарств. Больница. Она в больнице, и Дайо рядом нет.

Взгляд метнулся к стулу рядом с койкой. На долю секунды она почему-то ожидала увидеть там Нико.

Приплелся медбрат, включил монитор сознания у койки Асалы и считал показания.

— А мы так и думали, что вы скоро очнетесь. Вы пережили тяжелый ущерб здоровью, но еще несколько часов, и вы встанете на ноги. Ваш напарник и спаситель тоже, кстати говоря, в порядке. Легкие ожоги.

Нико. Ей не привиделось.

— Что с генералом? — спросила Асала. Голос был надтреснутым и хриплым.

— Вы о генерале Кинриг? — Медбрат нахмурился. — Я слышал, что сегодня она улетает обратно на Гань-Дэ — вы об этом? Думаю, сейчас она с президентом, завершает торговые переговоры. Боюсь, больше мне ничего не сообщают.

Асала вытянулась на койке. Значит, генерал жива. Это все, что нужно знать. Она сомкнула веки.

«Пусть сердце копит лед годов, чтобы при встрече нашей растопить».

Она снова резко очнулась.

— Прошу прощения, — сказала она медбрату, — вы не могли бы найти мой наладонник? Мне нужно отправить сообщение президенту.

***

Президент Экрем смотрел в окно, изображая рассеянность, пока мимо по надземным путям мчался маглев. На Хайяме в каньонах воевали губернаторы регионов, в третьем по величине городе случился масштабный прорыв водопровода, а теперь все СМИ дошли до исступления из-за роста самоубийств через иссушение — словно от него ожидали, что он может остановить назревающий экологический кризис по мановению руки. И все же весь день он разыгрывал вежливость и дипломатичность — с женщиной, которая в упор не признавала саму идею прав человека.

Он обернулся к гостье.

— Нам очень жаль, что покушения произошли здесь, на территории Хайяма. Надеюсь, генерал, вы примете наши глубочайшие извинения и заверения, что мы сделаем все, чтобы найти и задержать тех, кто за этим стоит.

— Буду ждать от вас новостей, — ответила Кинриг.

Экрем гадал, училась ли она специально этому совершенно идеальному сочетанию угрозы и праздного интереса.

— Не считая понимания, что заговор спланировали не выходцы с Хорезми, у нас еще нет оснований для версий о мотиве, но…

— Незачем юлить. Я знаю, за что меня винят больше всего.

Он попытался выдавить легкий смешок.

— Сомневаюсь, что гипатские беженцы в том положении, чтобы провернуть такое, генерал.

— С ними сотрудничают радикальные фракции. Но не сомневаюсь, вы проверите все версии.

— Не сомневайтесь, — отозвался Экрем.

— К слову о гипатском криминальном элементе: мне сообщили, что хайямские власти арестовали тех, кого обнаружили на борту моего корабля.

Экрем старался отвечать небрежно.

— А вы бы хотели их забрать? Мы можем обсудить юрисдикцию…

Кинриг замялась. Экрем не торопился нарушать тишину. Генерал знала, что Хайям не потерпит наказания, которое бы выбрала она, — только не в границах своего космоса. Ей придется везти беженцев с собой в качестве пленных…

Она щелкнула пальцами.

— С этой неприятностью можете разобраться вы. Позвольте спросить, что вы намерены с ними делать?

— Я подумывал об амнистии, — ответил он все так же небрежно. — По просьбе агента, что так благородно спасла вам жизнь: я решил, это меньшее, чем я могу ее вознаградить.