Читать книгу "Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн"

В семейном устройстве мы определенно тоже встречаем более ранние тюркские формы, хотя они продолжали развиваться. Неизвестно, какая функция изначально отводилась атабеку, и, хотя в разных обществах существовали определенные эквиваленты, у других тюрков и даже у древних огузов прецеденты еще не замечены. Начиная, по меньшей мере, со времени Алп-Арслана, атабек был военачальником из окружения правителя, которому тот доверял заботу и воспитание своего сына, и в конечном счете атабек, в случае смерти правителя, становился регентом при малолетнем наследнике и даже женился на его вдовствующей матери. Позже мы увидим, какое развитие в некоторых случаях получала должность атабека, которая перешла к разным династиям, следовавшим сразу за Сельджуками, и даже, по крайней мере в качестве титула, к грузинам.

Становясь мусульманским султаном, правитель Сельджукид получал некоторые представления о концепции единоличной власти суверена, принятой в халифате, а еще раньше в некоторых царских династиях (только не у Буидов, которые вышли из более традиционалистского народа дайламитов, обитавших на севере Ирана). И хотя никто не отказывался от идеи, что все члены семьи имеют определенное право на долю в наследстве, предпочтение всегда отдавалось старшему члену семьи в широком смысле слова. Отсюда все деления и конфликты, некоторые из которых уже были отмечены, тогда как другим суждено было повториться в XII веке. Отсюда также – хотя были и другие причины – предоставление уделов, как в случае с Тукушем и Тутушем.

Имя Мелик-шах и, главным образом, арабские имена его наследников означали относительную денационализацию их культурного и политического облика. Однако помимо исламского имени они часто получали и тюркское, под которым иногда их знали даже больше, как, например, Санужара, с которым мы встретимся в XII веке. К концу династии, словно чтобы наделить слабеющую власть славой ее предков, последних двух Сельджуков в Иране назвали Арслан и Тогрул. В отличие от Сельджукидов «Рума» они не опирались на знаменитую мифологию Персии. Однако в полном списке их титулов значились вперемежку арабские, персидские и старые тюркские титулы.

Сила режима зиждилась в основном на армии. Изначально она состояла только из туркменов. Но начиная с правления Мелик-шаха, ядро армии стало профессиональным, состоящим наполовину из рабов, хотя в ней еще фигурировали полководцы-туркмены, давно оторванные от своего народа, как, например, Артук. Молодых знатных туркменов забирали ко двору для несения воинской службы, и это было одним из способов обеспечить их лояльность. Однако в XII веке армия Сельджукидов снова стала такой, какой была армия их арабо-иранских предшественников, за исключением нескольких отрядов, состоявших из свободных людей. Даже этнически эта армия не только из одних тюрков, с тех пор как для курдов стало привычным делом записываться в нее.

Что отличало армию Мелик-шаха от армии Буидов, которая была преимущественно тюркской, так это, прежде всего, ее численность. В силу размеров империи, возможности для набора и политической бессмысленности набора только среди тюрок-туркменов в ней было около 70 тысяч всадников, и Низам аль-Мульк возражал против планов урезать их число из соображений экономии. Эту армию надо было содержать, а воинам платить, и это подводит нас к вопросу об «икта» (надел), на котором мы должны задержаться по причине порожденных ею заблуждений.

На заре ислама название qati’a (земельный надел) стало использоваться при передаче государственной земли в ограниченную собственность знатным людям с условием продолжения ее культивации. Ограниченная собственность qati’a давала определенные права (дарение, продажа, наследование и т. д.), но подразумевала также определенные обязанности (выплата десятины с урожая) и ограничения (отсутствие административных и «сеньориальных» прав). До тех пор, пока армия была чисто арабской, этой системы в сочетании с обычной армейской платой вполне хватало для ее содержания. Когда в IX веке армия трансформировалась в более профессиональную и более тяжеловооруженную, в основном набираемую в других странах, этого стало недостаточно. Из-за того, что qati’a была наследственной, выделение земли невозможно было повторять бесконечно. Поэтому была введена другая система. За исключением той земли, которая принадлежала государству во времена арабских завоеваний, вся остальная земля осталась в руках своих бывших владельцев в обмен на выплату достаточно весомой ренты – хараджа, соответствовавшей земельному налогу при более ранних правительствах. Такие поместья нельзя было отобрать у их законных владельцев, но существовала возможность передавать знатным людям права на налоги с них, которыми было наделено государство. На самом деле это означало, что им предлагалось платить своему войску непосредственно из этих источников. Какое-то время доход, полученный таким способом, рассматривался как обычный доход и подпадал под уплату десятины. Баланс, сформированный за счет избытка взимаемого хараджа по сравнению с десятиной, представлял личный доход. Эта система имела преимущества для поддержания государственного контроля над территорией. Однако военачальники – бенефициары этой новой концессии – не платили того, что должны были платить. При Буидах было решено пересчитать их льготу, включив в нее десятину, которую они должны были платить, и больше не предъявлять к ним никаких претензий. В дальнейшем военачальник стал единственным представителем администрации в том районе, который был отведен ему в уплату, и все расходы покрывал сам из своего дохода. Именно такой вид концессии в дальнейшем стал называться «икта», от того же корня, как и qati’a, но что буквально означает акт передачи.

Однако «икта» такого типа не означала сеньории, и делались меры предосторожности, чтобы этого не случилось. Она определялась своей фискальной стоимостью, и делалось все, чтобы сохранить строгое соблюдение этой идеи. Более того, раз то, что оставалось военачальнику, было его жалованьем, а не платой, взимаемой с земельного участка, этот участок могли у него забрать, заменив обычной выплатой наличными деньгами, или как-то иначе, или он сам мог просить, чтобы ему поменяли участок, если считал свое жалованье недостаточным. Государство могло само поменять участок, чтобы не дать ему слишком закрепиться на этой территории, обзаведясь вассалами или реальной собственностью и, таким образом, обретая опасную независимость. Эта система имела свои минусы, поскольку военачальники оказывались совершенно не заинтересованными в рациональном развитии своих наделов, но зато она, по-видимому, полностью защищала права суверена.

Начиная с египетского историка XV века аль-Макризи, все писатели повторяют, что Низам аль-Мульк положил конец этой системе и заменил ее тем, что в европейской терминологии называется «феодальной» системой. Свидетельства того периода, включая самого Низам аль-Мулька, формально отрицают справедливость этого утверждения. Концепция надела «икта», сохранявшаяся Сельджукидами, была точно такой же, как и у Буидов, и за ее соблюдением следили еще более тщательно. Дальнейшее развитие, которое мы видим в XII веке и которое привело к появлению наследуемых владений, стало результатом упадка режима Сельджукидов, а не его силы или появления новой концепции власти, возникшей сразу же после его развала.