Читать книгу "Терроризм в Российской Империи. Краткий курс - Олег Будницкий"

Эсеровская «Революционная Россия» печатала корреспонденции из Саратова, Николаева, Одессы, Архангельска, Москвы, сообщавшие о восторженной реакции на известие об убийстве Плеве не только революционной или околореволюционной, но и обывательской среды. Это можно было бы счесть преувеличением, если бы не практически единодушные подтверждения господствующего настроения на страницах газет самых разных направлений, а также в мемуарах и дневниках современников.

«Дождался-таки Плеве своего часа!» – с торжеством записал в дневнике в день убийства министра литератор С. Р. Минцлов. Земский деятель, впоследствии кадет Федор Родичев, оказавшийся в день покушения в поезде Рыбинской железной дороги, вспоминал впоследствии: «Во всем поезде толковали об убийстве Плеве… Никто не боялся и никто не огорчался». Плеве настолько ненавидели даже чиновники его министерства, что «многие не скрывали чувства облегчения, избавившись от него».

Автор передовицы в заграничном органе либералов «Освобождение», в частности, писал: «Бомба, и именно она произвела благотворное сотрясение мыслительного аппарата верховных сфер… надо иметь мужество это признать, даже будучи противником терроризма… Я знаю, как нелегко в этом сознаться не то что уж представителям верховной власти, но и всем, кто против террористической тактики воздействия, но что делать с фактами, которые красноречиво говорят за себя?»

Консервативные «Московские ведомости» писали: «Террористам вовсе не нужна смерть того или другого губернатора или министра; им только нужно, чтобы ïðàâèòåëüñòâî ñìóòèëîñü перед целым рядом убийств и ÷òîáû îáùåñòâî çàìåòèëî ýòî ñìóùåíèå».

Таким образом, если в партийных кругах и были какие-либо сомнения относительно целесообразности террора, то убийство Плеве их окончательно рассеяло. Политика правительства действительно изменилась, на смену реакционеру Плеве пришел склонный искать компромисса с обществом князь П. Д. Святополк-Мирский. Начавшиеся попытки либерализации режима на фоне военных неудач в ходе Русско-японской войны и внутреннего кризиса вылились в массовое насилие 1905 года, начатое правительством 9 января. Мысль о том, что революция, собственно, началась осенью 1904 года, а толчком к ней послужило убийство Плеве, высказывалась еще в дореволюционной российской публицистике. Автор фундаментального труда о русской революции 1905–1907 годов американский историк А. Ашер вполне справедливо расценивает период со времени убийства Плеве до 9 января как первую фазу революции.

Летом 1905 года в прокламации «Народная революция», изданной ЦК ПСР, не без оснований говорилось, что убийство Плеве было после долгого затишья «первым историческим касанием раскаленной проволоки революции».

Оно знаменовало, что дверь, задержавшая победный ход революционной воли, взорвана усилиями социалистов-революционеров и что туго натянутые нити бессмысленной, продажной, развращенной бюрократии лопнули навсегда, безвозвратно». В прокламации убийство Плеве называлось «вторым приговором» – первый «был вынесен и приведен в исполнение партией “Народной воли” 1 марта 1881 г.»

Итак, то, что не сработало в 1881-м, получилось в 1904‑м. Путь, указанный народовольцами, не оказался дорогой в тупик. Террористическая тактика, как считали ее апологеты, доказала свою эффективность при определенных исторических условиях и обстоятельствах.

Нету веры в револьверы… Бомбизм

Переход к использованию бомб вместо револьверов был смертельно опасен для мишеней террористических атак. Однако не в меньшей степени – для самих террористов и случайных людей. Бомбы, по профессиональному описанию начальника Петербургского охранного отделения генерала А. В. Герасимова, «содержали в себе горючие и взрывчатые вещества: серную кислоту, хлористый калий, гремучую ртуть и динамит, плотно прилегающие друг к другу в ломких сосудах. Принцип изготовления бомб заключался в том, что при ударе бомбой по твердому предмету стеклянная трубочка разбивается, и находящаяся в ней серная кислота выливается на смесь хлористого калия с толченым сахаром; при соприкосновении с серной кислотой эта смесь воспламеняется и приводит к взрыву гремучую ртуть, которая в конечном счете вызывает взрыв уже собственно взрывчатого вещества динамита».

Малейшая ошибка при изготовлении разрывных снарядов, а собирались они зачастую в кустарных условиях, вела к гибели террористов.

31 марта 1904 года сын генерала, бывший студент Киевского университета Алексей Покотилов, входивший в группу, готовившую покушение на Плеве, погиб при сборке бомбы в гостинице «Северная» (нынешняя «Октябрьская») в Санкт-Петербурге. Покушение пришлось отложить. Бомбу, которую бросил Егор Созонов в карету Плеве, собрал сын купца 1-й гильдии, бывший студент Московского университета и один из руководителей БО Максимилиан Швейцер. В ночь с 25 на 26 февраля 1905 года пришла его очередь. Швейцер погиб в номере петербургской гостиницы «Бристоль» у Исаакиевской площади в результате взрыва, вызванного неосторожным обращением со взрывчатыми веществами в ходе изготовления бомбы для совершения очередного теракта. Герасимов, примчавшийся в гостиницу сразу после взрыва, застал такую картину: «Четырехэтажная гостиница имеет 36 окон; все 36 лежат в осколках на улице среди кирпича и обломков мебели, выброшенных взрывом сквозь окна гостиницы». Герасимов взбежал наверх: «Здесь посреди разрушенных комнат находилось самое место взрыва. Все комнаты этажа стояли открыты – взрыв сорвал все двери с петель. Вступаю в место наибольших разрушений – в комнату № 27. Я был готов к самому худшему, но то, что мне привелось здесь увидеть, превосходило все представления. Обстановка комнаты и обломки стен лежали подобно куче мусора, и все эти обломки и клочья были там и тут усеяны мельчайшими частицами человеческого трупа. Поблизости разбитой оконной рамы лежала оторванная рука, плотно сжав какой-то металлический предмет, – картина, которую я не могу забыть». Только благодаря счастливому стечению обстоятельств не погиб никто из постояльцев или служащих гостиницы. Разрушения были столь велики, что владельцы были вынуждены закрыть отель.

Дочери и внучке генералов, дворянке, бывшей студентке университетов Галле, Берна и Петербургского женского медицинского института 24-летней Марии Беневской, технику БО, в апреле 1906 года при попытке разрядить неиспользованную бомбу оторвало кисть левой руки и изуродовало лицо. Дочь еврейского учителя (меламеда), 16-летняя анархистка Фанни Каплан была ранена и контужена 22 декабря 1906 года в номере 1-й Купеческой гостиницы в Киеве при взрыве самодельной бомбы, предназначавшейся для покушения на киевского генерал-губернатора В. А. Сухомлинова. Обе женщины были приговорены к смертной казни (несовершеннолетняя Каплан скрыла свой возраст), замененной каторгой, которую они отбывали вместе в женской каторжной тюрьме в Сибири. Здесь Каплан «перековалась» из анархисток в эсерки. 30 августа 1918 года она стреляла в Ленина, которого считала предателем революции. Бывшие товарищи по революционной борьбе, в отличие от «царских сатрапов», обошлись без церемоний: 3 сентября 1918 года Каплан без всякого суда расстреляли за аркой 9-го корпуса Кремля, во дворе автобоевого отряда: шум включенных моторов заглушал звуки выстрелов. Труп здесь же затолкали в железную бочку из-под смолы, облили бензином и сожгли.