Читать книгу "Тени тевтонов - Алексей Иванов"

На Фиалковой горе, где издавна казнили злодеев, сколотили эшафот. Комтур огласил приговор, смертники опустились на колени, и монах поднёс им распятье. Ветерок шевелил белые рубашки обречённых. Толпа замерла в ожидании, кто-то крестился, кто-то рыдал. На эшафоте орденский палач, присланный из Мариенбурга, надвинул зубчатый колпак с прорезями для глаз. Помощник вынес ножны, и палач вытащил из них длинный двуручный меч. Удары клинка были так точны и сильны, что отрубленные головы одна за другой полетели с эшафота прямо под ноги обомлевших от ужаса людей.

Каетан догадывался, что дьяволу нет дела до войны Ордена с торговыми городами. Здесь, в Кёнигсберге, дьявол указывал на другое – на мрачную суть Лигуэта. Потому что Лигуэт тоже был мечом палача.

Во сне Каетана Бафомет рассказал историю меча.

В стране Моав, где холмы иссушены солнцем, словно хлебные корки, не было места нечестивее, чем дворец тетрарха Ирода Антипы на горе Махерон. Здесь Антипа предавался возлияниям и порокам. Ложе его разделяли падшие моавитянки, галилейские блудницы и юные воины дворцовой стражи. Но Антипе того было мало, и он взял в жёны жестокую Иродиаду, жену своего брата. Иродиада не уступала Антипе в разврате, принимая у себя в покоях римских центурионов, поэтов Исфахана, чародеев из далёкой страны Синд, пафлагонских великанов и сказочно богатых торговцев жемчугом из Аравии.

Первым врагом растленных владык был Иоанн Предтеча. Он громогласно обличал царский вертеп на Махероне. Антипа повелел ввергнуть пророка в узилище под дворцом, однако не умертвил, ибо народ Иудеи почитал Иоанна Крестителем. А мстительная Иродиада страстно возжелала смерти Иоанна.

Она отправила на пир к Антипе прекрасную Саломею – свою дочь от прежнего супруга. Саломея обнажила грудь и закружилась в танце. Танец воспламенил сердце тетрарха, однако Антипа всё равно не протянул Саломее руку, опасаясь гнева Иродиады. И Саломея по наущению матери сказала ему: заплати за меня головой Иоанна, и не будет тебе укора. Ирод тотчас призвал воина и послал его за головой узника. Воин ушёл. А в тёмных подземельях Махерона его охватил страх: не обрушатся ли на него кары небесные?

– Тогда к тому воину и явился я, – в одном из снов, посмеиваясь, поведал Каетану Бафомет. – Я дал трусу свой меч. И воин смело снёс голову Иоанну. Такова сила Лигуэта, его власть над бренными людьми и нетленными вещами.

– Твой меч превращает нас в твоих рабов? – хмуро спросил Каетан.

– На что мне это? – расхохотался дьявол. – Вы и так мне служите неплохо.

– Тогда в чём же тайна?

– У моего оружия сразу три тайны, – самодовольно ответил Бафомет. – О, как я ценю свой клинок!.. Он рассекает любую материю: и булат, и гранит. А тот, кто держит его, освобождается от расплаты за дела, сотворённые этим оружием. Вот поэтому трусливый воин Махерона исполнил приказ Ирода Антипы. И я не солгал убийце Предтечи. Там, – Бафомет указал на кровлю корчмы, – так не узнали его имя. И небесам некого было наказывать.

– Какова же третья тайна Лигуэта? – напомнил Каетан.

– Тебе её знать не надо, – свысока отмахнулся дьявол.

Пройдёт время, и Каэтан узнает эту тайну. И знание не принесёт радости.

Обретённый меч воин Махерона отдал Ироду Антипе. Меч хранился в сокровищнице Тивериадского дворца. Медленно текли столетия. В Тивериаде римлян сменили греки-ромеи, ромеев – персы, персов – магометане, а тех изгнали крестоносцы. Лигуэт переходил от одних властелинов к другим. Когда султан Саладин подступил к Тивериаде, рыцари-госпитальеры увезли меч к себе в город Акру. Госпитальеры полагали, что святыня принадлежит им, потому что Иоанн Креститель был небесным покровителем их ордена. А после падения Акры дьявол потерял след меча, но через годы наконец обнаружил Лигуэт у тевтонцев в Мариенбурге.

– Без моей помощи этот замок никому не сокрушить, – во сне Каетана говорил Бафомет. – Но ты выпустишь того, кто одолеет твердыню Ордена.

Каетан должен был поднять его из могилы на Кладбище Обезглавленных.

Кладбище находилось за Фиалковой горой. Здесь хоронили казнённых, часто – безродных бродяг, и за могилами ухаживали рыцари из фирмария – орденского приюта для стариков и увечных. Каетан вышел из замка, когда колокол-сигнум на башне Хабертурм отбил час ночного караула.

Тропа бежала через пожухлые пастбища. Обглоданная луна освещала пустынные пространства, полого укатывающиеся к созвездию Водолея.

Покой Обезглавленных – если они обрели его, конечно, – охраняла старая часовня. Каетан издалека увидел в её узком окне крохотный дрожащий огонёк. Наверное, это горела поминальная свеча. Но огонёк вдруг погас.

Надгробные плиты лежали как попало. Мох затягивал краткие надписи. Небрежно вытесанные каменные кресты клонились направо и налево, будто тянулись друг к другу. Каетану казалось, что он слышит шёпот, пролетающий меж могил бесплотными порывами: это разволновались души погребённых. Мертвецы, казнённые по заслугам, словно предвкушали месть, а погубленные безвинно торопились посмеяться над пришельцем, пока тот ещё жив.

Где-то далеко-далеко, наверное, в Кёнигсберге, завыла собака. Её вой доплыл до Фиалковой горы, превратившись в тонкую нитку боли.

Каетан выбрал мертвеца на отшибе. Он не хотел раскапывать недавних покойников – они пока слишком близки к жизни. Лопата взрезала плотный дёрн, словно упругую брюшину. Каетан копал, не глядя по сторонам.

Кто там бродит вокруг, что там струится в тёмном воздухе? Не важно! Хотя сердце Каетана сосала ледяная жуть – так вампир, запертый в гробу, сосёт камень, который на похоронах ему вложили в рот. Говорят, что ночью на кладбищах с креста на крест мягко прыгает Чёрный Кот. Говорят, если на кладбище похоронена невинная невеста, то ночью она блуждает по могилам – ищет себе жениха, и не дай бог, если обнимет синими руками и поцелует в губы. Говорят, при входе на погост надо обронить монету, дабы Ночной Привратник выпустил обратно… Говорят, всегда найдётся могила, на которой в полночь зажигается лампада: кто увидит её – станет призраком. Говорят, нельзя кланяться, иначе рядом появится Швея Саванов и тесёмкой измерит тебе плечи. А ещё есть Длинная Вдова. И Лютня Мёртвых, чей звон лишает разума. И Облако-Сон: попадёшь в него – и проснёшься уже погребённым…

Лопата ударила в доски. Топчась в разрытой яме, Каетан еле расчистил гнилой гроб. Кто в нём лежит? Что сейчас случится? Полуистлевшая луна висела прямо над головой. Каетан выкинул лопату наверх и вылез сам.

Он встал на колени и тихо произнёс, как научил его Бафомет:

– Venite ad me: et daemonium! Exercitum ad vitam vocat te!

Что-то полыхнуло, и крышка гроба, подброшенная могучим ударом, вылетела из могилы, разваливаясь на части. Обломки застучали по крестам. Каетан сжался, ожидая, что наружу, хлеща хвостом, полезет чудовище с рогами и багровыми глазами. Но никто не лез. Каетан боялся заглянуть в разверстую яму, а оттуда не доносилось ни звука. Наконец Каетан преодолел свой страх, медленно поднялся на ноги и посмотрел в могилу как в бездну.