Читать книгу "Новый дозор - Сергей Лукьяненко"

— Здравствуйте, — ответил Бисат. — Ничего не случилось. Я здоров.

— Но вы покинули дежурство… — сказал я.

И посмотрел на него сквозь Сумрак.

Вначале я решил, что со мной что-то случилось.

Потом я понял, что это не со мной. Но легче мне от этого не стало.

— Лас, глянь ауру… — тихо сказал я.

Лас наморщил лоб. И ответил:

— Чего-то не вижу…

— Потому что ее нет, — подтвердил я.

Бисат терпеливо ждал, пока мы говорили. Потом ответил:

— Я покинул дежурство, потому что не было смысла дежурить.

— Расскажите про человека, с которым вы говорили перед тем, как уйти, — попросил я.

— Чего-то я не понял, — задумчиво сказал Лас. — А разве бывают люди без ауры?

«Представьте себе, что горловина футболки — это на самом деле…» — сообщила с экрана ведущая.

— Перед тем как уйти, я разговаривал с Димой Пастуховым, — сказал Бисат. — Он неплохой человек…

— Раньше! — попросил я. — Перед Димой!

— Перед Димой я разговаривал с продавщицей в табачном ларьке, — сказал Бисат. — Она симпатичная женщина, но худая очень…

— Нет, постой, — попросил я. — Бисат, когда у Пастухова заболел живот и он ушел в здание аэропорта. Помнишь? Ты остановил человека, выходящего из зала прилета…

— Так это был не человек, — очень спокойно возразил Бисат.

— А кто? — воскликнул я.

— Не знаю. — Бисат оставался столь же невозмутим. — Но не человек. Люди такими не бывают.

— Хорошо, расскажи мне, как выглядел этот «не человек», — попросил я. — И о чем вы говорили.

— Он… — Бисат впервые задумался над ответом. И даже проявил какую-то живость — протянул руку и почесал живот. — Он светловолосый. Высокий очень. У него короткая бородка. Глаза голубые. Я попросил у него документы. Он ответил, что в этом нет необходимости. Положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза. Я… я хотел спросить, что он такое себе позволяет. Но не стал.

— Почему?

— А какая разница.

— Ваш напарник Дима описывал этого… не человека… иначе.

— Я не знаю, как он его описывал, — спокойно сказал Бисат.

Вздохнув, я собрал в руке немного Силы и отправил в сторону полицейского заклинание «Сократ» — кратковременное, но непреодолимое желание говорить истину, и только истину.

Заклинание туманным сгустком пронеслось через Сумрак, прошло Бисата насквозь и унеслось сквозь стену на улицу. Ох, кому-то достанется…

— «Доминанту» давай, — предложил Лас.

Я покачал головой, глядя на лежащего на кровати человека. Обычного человека, которому теперь было «все равно». У которого не было ауры. И сквозь которого проходили насквозь заклинания.

— Не поможет. Пойдем, Лас.

— Но…

— Пойдем, — сказал я.

Бисат снова повернулся к экрану. Ведущая радостно объясняла: «И вот в эти нежные складки и складочки…»

Жена полицейского ждала нас в прихожей. Музыка по-прежнему играла, только уже потише:

Вой, не вой, а итог такой:

Надо платить за удачу.

Только поздно, брат, поливать давно засохший сад,

Жизнь за деньги не взять мне назад…

— Мы пойдем, — неловко сказал я. — Знаете… вам, наверное, будут еще звонить. И зайдут… с работы.

— Я хочу его увезти, — сказала внезапно женщина.

— Куда?

— Домой. В Азербайджан. Есть такой отачи, Юсуф. Травами лечит. Все лечит. Он не только травник, он гам.

— Колдун? — спросил я.

Женщина кивнула и плотно сжала губы.

— Увозите, — сказал я. — Только покажите вначале нашему знахарю, хорошо?

Женщина с подозрением посмотрела на меня.

— Он сегодня к вам придет, — сказал я. — Хороший знахарь. Поверьте.

— Что с ним? — спросила женщина.

— Не знаю, — признался я.

— У него будто души не стало, — сказала женщина.

— Дождитесь знахаря, — попросил я.

Мы вышли из квартиры. Я посмотрел в Сумрак — синий мох отполз еще дальше от дверей. Ему не нравилось то, что там происходило.

— Пошли, Лас, — сказал я. — Надо к Гесеру, и живо.

Но на улице нам все-таки пришлось на минуту задержаться. Перед подъездом стояла парочка — девушка с одновременно разъяренным и растерянным лицом и парень, который с воодушевлением рассказывал:

— А с твоей сестрой я только целовался, и то по пьяни. С Ленкой мы однажды переспали, она пришла, когда тебя не было…

— Придется подчистить, — решил я. — Займусь девушкой, а ты сними с парня «Сократа» и заставь все забыть.

— Надо ли? — задумчиво произнес Лас. — Сам виноват, пусть сам и расхлебывает…

— Ошибки надо исправлять, — сказал я. — Хотя бы те, которые можно исправить.

Лас, очевидно, думал, что мне уже кое-что понятно, и мы сейчас целеустремленно спешим к Гесеру, потому что уж ему-то точно понятно все. Кто такой этот «тигр», почему у живого человека нет ауры (и заодно еще и полностью утрачен интерес к жизни), почему нацеленные в него заклинания проходят его насквозь. На самом деле я ничего не понимал. И подозревал, что Гесер будет ошарашен не менее.

Что такое аура, если разобраться?

Это Сила. Та самая Сила, которую люди постоянно продуцируют, но использовать не могут. Сила истекает в пространство и покрывает всю Землю. Мы, Иные, продуцируем ее куда слабее — и поэтому можем впитывать из внешней среды (примерно то же самое делает синий мох, только мы куда эффективнее — и еще умеем мыслить). Если нет ауры — значит нет Силы… нет жизненной энергии… человек или Иной — он уже мертв…

Нет, ерунду я думаю! Как это — нет ауры? Вампиры мертвы, они находятся в состоянии «послежизни», а вот аура у них есть. Своя, особая, вампирская, но есть. У Надюшки — Абсолютной волшебницы, имеющей «нулевую магическую температуру», — аура тоже имеется — и будь здоров какая!

Я потер лоб. Никогда не стремился разобраться во всех этих деталях нашего существования. Считал, пусть научная группа ломает ум… все равно все эти теории бесконечно далеки от жизни.

Итак… почему есть аура у тех, кто мертв? И у тех, кто вообще не излучает «жизненной энергии»? И почему они живы… как ни ужасно мне было ставить в один ряд вампиров и Надю, я сделал над собой усилие и попытался рассмотреть вопрос абстрактно. Без жизненной энергии жить нельзя… а мертвые и «нулевые волшебники» ее не продуцируют…

Стоп! Все элементарно. Они не излучают, но потребляют. Вампирам чужая Сила дает посмертное существование. Получается, что… что и Наде она обеспечивает жизнь. Если проводить какую-то аналогию… то моя дочь — она как человек, чей организм не вырабатывает кровь. И живет она на постоянных, непрерывных переливаниях…