Читать книгу "Артур - полководец - Роберт Линн Асприн"

Ланселот прошел по площадке, остановился, заметив барда, и мгновенно притворился пьяным. Если бы Корс Кант не видел, как шел рыцарь, перепрыгивая через три ступеньки, он бы поверил, что Ланселот действительно пьян вдребезги.

– Quo vadis , Ланселот? – поинтересовался бард.

– Не ш-шмей ш-шмеяться надо мной, мальч-чиш-ка, – пьяно прошепелявил Ланселот. – Ш-штупеньки эти.., ч-что-то они мне тяж-жело дают-ся нынч-че.

Он опустил голову и присел на ступеньку, ругаясь на чем свет стоит на своем родном сикамбрийском.

А между прочим, как-то раз Корс Кант слышал, как Ланселот болтал на превосходном британском с едва заметным сикамбрийским выговором с какой-то куртизанкой.

Корс Кант уселся на ступеньку рядом с рыцарем и восхитился его необычайно торжественной одеждой. На Ланселоте была кольчуга, но, приглядевшись повнимательнее, Корс Кант понял, что она не из колец, а из находящихся друг на дружке чешуек.

«Совсем как сикамбрийская рыба…»

– Говорят, что он наполовину рыба… – задумчиво протянул Корс Кант. Он почувствовал, как напрягся Ланселот, хотя заметить это едва уловимое движение в полумраке могли бы только глаза Мирддина.

Корс Кант продолжал описывать королевскую особу, чей посол сидел в триклинии и разговаривал с Аргусом. Король Меровий Сикамбрийский, Меровиус Рекс, король всех народов Лангедока, бывший римский губернатор этих земель в ту пору, когда они назывались Трансальпийской Галлией.., до того, как римляне ушли из Сикамбрии и оставили ее в тоске и страданиях томиться под серыми августовскими небесами.

– Говорят, что он неуязвим в бою, что он полубог. Говорят, что у него такие длинные волосы, что они тянутся на полмили за его конем. Он прибыл наконец, Ланселот? Ты собираешься выехать ему навстречу?

В точности никто не знал, что произошло между Ланселотом и Меровием, но Ланселот из Лангедока жил в изгнании, которое, очевидно, избрал для себя сам, в Придейне-Британии, на другом берегу пролива, напротив своей прежней родины.

Рыцарь долго молчал. А потом любимец Камланна вдруг вздрогнул, словно змея, совершающая бросок, и его железные пальцы ухватили Корса Канта за загривок, от чего барду показалось, что у него сейчас мозги из ушей полезут. От боли скрутило спину. Ну и хватка же у этого Ланселота! Так, наверное, мог

бы держать беднягу барда сам громовержец Таранис ! Юноша даже вскрикнуть не мог.

– Он прибыл. Он уже сейчас скачет по нашему лесу – так мне сказал Бедивир. Я хочу, чтобы ты мне сделал одолжение, малявка. – Принц немного ослабил хватку, и барду чуть дурно не стало от перегара, которым пахнуло от приблизившегося к нему вплотную Ланселота.

– Смотри, не предавай своего господина, малявка. Я хочу спасти Артуса от беды, которой ему грозит этот изменник-христианин, Меровий, король свиней, чей папаша зачал его в гнилом стогу с хворой римской шлюхой.

Ланселот отпустил юношу – тот, потирая шею, скатился на ступень ниже.

– Чего ты хочешь, принц Ланселот?

Лучше было сыграть в покорность и смирение.

– Меровий – римский прислужник, как и его папаша, ублюдок! Свинья! Это-то я хорошо знаю.

– Но многие служили Риму. «Артус был римским полководцем, сикамбрийский ты осел! А разве ты до сих пор не заметил, что придворный язык у нас – латынь?» Но вслух юноша ничего этого, конечно, не сказал.

Ланселот хмыкнул.

– Плевать я хотел на всякие там титулы и все такое. Этот длинноволосый король дальше пошел, слышишь, ты? Он поклоняется римскому Христу и поплевывает на древние обычаи.

Юноша скорчился на ступеньке, дрожа и пытаясь прийти в себя. А ведь он тоже включил нового римского бога в свой пантеон. И если Ланселот заподозрит его в связи с останками некогда могущественной империи…

– Ты чего хочешь от меня, великий принц?

– Мне нужны твои глаза, мальчишка. И уши. Будешь смотреть, слушать и помалкивать, а рассказывать будешь только мне одному. Все понял?

Корс Кант призадумался. Позволить Ланселоту вот так его использовать, а потом чего ему еще захочется?

– Я сделаю все, как ты просишь, Ланселот. «Скорее свиньи предскажут будущее, чем ты добьешься от меня всей правды, безродная собака!»

– А если попытаешься замазать мне глаза, вспомни о моей «Темной Деве», и о том, что она пьет.

Он любовно погладил рукоятку топорика, который ему вовсе и не обязательно было носить под крышей Артуса, Dux Bellorum.

Корс Кант прижался спиной к стене. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Как я могу забыть об этом?

А внизу зашумели, загомонили. Пирующие, видимо, заметили приближение Меровия и его свиты. Какамври заорал на солдат, чтобы те открыли ворота. Полсотни копыт прогрохотало по камням моста, а за ними столько же, если не больше, сапог. Меровиус Рекс, Длинноволосый Король, вошел в Каэр Камланн, а Корс Кант Эвин, скорчившийся на ступеньке рядом с Ланселотовыми сапожищами, подбитыми железом, пропустил такое зрелище!

Ланселот в последний раз одарил Корса Канта зловещей ухмылкой, встал и пошел вверх по лестнице – рыба в стальной чешуе, всплывавшая в струях водопада голубых стен.

Юноша сидел на ступеньке, зажав голову между коленями. Он был волен идти, куда пожелает, но страх, который нагнал на него Ланселот, не давал сдвинуться с места.

Но все-таки, какой же он, этот полубог Меровий? Корс Кант собрал в пучок свои длинные каштановые волосы, устроил себе из них подушку и улегся на спину на холодные ступени. Диковатая мелодия, пришедшая ему в голову во время пира, до сих пор звенела в ушах, словно близкий пчелиный рой, и тревожила мысли. Гвинифра, Ланселот, Артус, Бедивир – все соединились, сплавились в одно четырехголового великана, тянувшего лапищи к арфе и пытавшегося вырвать ее у судорожно сжимавшего свой инструмент барда.

Запахи жареного кабана и винные пары застилали лестницу, окрашивали стены, терзали язык. Эти восхитительные ароматы в конце концов подняли Корса Канта на ноги и потащили вниз по лестнице. Перед последним поворотом он все же остановился и посмотрел на представшее перед его глазами зрелище как бы со стороны.

В зале зажгли еще множество свечей, и они были подобны звездам на летнем небе. Пол вздымался и опадал живым ковром, сотканным из солдат, сенаторов, рыцарей и их дам. Люди из свиты Меровия были одеты в белые туники с красными крестами, и красные пятна крестов смотрелись слишком по-римски. Их светлые одежды выглядели полной противоположностью тускло-синим и тускло-зеленым, полубританским-полуримским одеяниям камланнских вельмож. Людей с Меровием прибыло всего-то четыре десятка, а казалось – целая когорта.

«Иисус и Пресвятая Дева Мария! – подумал бард. – Они, что же, скинули дорожную одежду и переоделись для пира прямо за воротами?»