Читать книгу "Сезон удачи - Анатолий Галкин"

Саша отметил, что совещание Павленко начал с десятиминутным опозданием по той причине, что Катя интересовала его в данный момент значительно больше всех предвыборных баталий. Это не катастрофа, но пунктик, который придется шлифовать… Но это потом. Сейчас Александра очень устраивало, что Павленко редко смотрит в его сторону и, возможно, не заметит воспаленных глаз и хрипловатого вялого голоса.

Кроме Кати Мурзиной в кабинете Павленко был еще один человек, спокойно сидевший в дальнем углу. Он выглядел чуть старше хозяина офиса. Возможно, из-за явной полноты, седины и лысины на макушке… Только тут Саша заметил, что у самого Павленко лысина не меньше. Только тщательно прикрыта зачесом с боку на бок. Таким вороньим крылом, которое при резких движениях взлетало вверх и плавно опускалось, прикрывая лысое безобразие… Воронье крыло… Действительно, почему у него такие черные волосы. Красится, чудак!

Саша с легким стоном прикрыл глаза, представляя, что уже на первых порах ему придется заставить клиента смыть краску и обнажить так долго скрываемый голый череп… Но это необходимо! Избиратель не терпит фальши. Народ, он как считает – если ты лысину свою от нас скрываешь, то и в остальном попытаешься лапшу на уши вешать.

Вытащив блокнот, Александр начал делать записи. На курсах его учили, что это один из способов придать солидность своему образу. Но там не говорили, как при этом скрыть дрожание рук… Пришлось левой рукой придерживать правую. Со стороны это выглядело, будто он делает секретные записи и не дает никому подглядывать.

Правда, записи были сверхкороткими. Он написал всего четыре слова: опоздание, бабы, лысина, гыканье… Последнее было самым сложным делом. Предательская буква «о» на конце фамилии уже не смущает избирателей. Привыкли. Но когда кандидат начинает «гыкать», как колхозник с Полтавщины – пиши пропало! Десять процентов как корова языком слижет… Странно. По биографической справке получалось, что Павленко уже сорок лет в Москве живет. Четыре десятка лет слушает нормальную речь и не исправляется. А он, имиджмейкер Богатых должен за неделю сделать из него диктора ЦТ…

За стол Павленко усадил только Катю и Александра. Добродушный толстяк так и остался сидеть в углу под кондиционером.

– Вас, молодые люди, я понимаю представлять не надо. А там у окошка – мой старый приятель Игорь Савенков, Игорь Михайлович. Вы на него внимания не обращайте. Он, как солдат невидимого фронта. Будет нашу безопасность обеспечивать… Готов выслушать ваши предложения. Мне большие люди намекнули, что я в этих предвыборных технологиях ни в зуб ногой. Согласен! Буду послушным учеником… С Катюшей мне все понятно. Она статьи обещала в газетках тиснуть – какой я хороший… Встречи с избирателями, пару раз по телевидению… Но, любопытно – как мне мой имидж менять. Слушаю вас, господин Богатых. Только сразу договоримся – пластической операции я делать не буду.

– Нет, нет. Об этом даже речи нет… Моя задача несколько шире. Не только внешность, а общий привлекательный образ. Лозунги, обещания… Вся тактика борьбы с учетом действий других кандидатов.

– Всех других будем топить, кусать и рвать на части!

– Несомненно, Сергей Сергеевич. Но делать это надо тонко, деликатно… Вообще – моя миссия очень интимная. Я бы предпочел давать советы наедине.

– Не согласен, Александр Егорович…

– Просто – Саша.

– Не согласен, просто Саша. Мы все здесь – одна команда. Нет у меня никаких секретов… Савенков меня и так знает как облупленного. Теперь вот и Катюша узнает.

– Хорошо… Но только не обижаться.

– Я не барышня. Режь всю правду – матку.

– Итак – лицо. У вас, Сергей Сергеевич, отличное лицо. Красивое, мужественное, улыбчивое… Единственное – чуть-чуть сменим прическу.

– Понял. Избирателю нужен мой умный сократовский лоб вместе с лысиной.

– Да… И цвет волос привести… в естественное состояние.

– Лады! Будет им кандидат убеленный сединой… Но пока ничего страшного. Зря ты меня, Саша, пугал.

– Дальше будет страшнее… Я тут поговорил вчера с людьми из вашего окружения. Все отмечают вашу повышенную любовь к женскому полу.

– О, трепачи! Но разве это минус?

– При определенных обстоятельствах… Наши враги могут создать «эффект Моники». Представьте – за пару дней до выборов появляется на экране некая дама. На глазах слезы – «он обещал мне, но бросил. Ему нельзя верить…» При этом она демонстрирует фотографии, вещи.

– Синее платье?

– Что-то в этом роде… И все! Ваши выборы проиграны.

– Что посоветуете, Саша.

– Надо упредить противника. Вам следует повстречаться с вашими бывшими… подругами. Пообещать им все, что они хотят – возобновление отношений, деньги, тряпки… Со всеми встретиться и все уладить.

– Со всеми не могу.

– Почему?

– Всех уже не помню… Да и времени бы не хватило…

Павленко давно уже перестал улыбаться. На Катю он тоже старался не смотреть. Впервые появилась мысль – «зря ввязался в это грязное дело…»

Обстановку несколько разрядил телефонный звонок. Павленко сразу понял, что это что-то важное, раз секретарша перевела разговор в кабинет. Но, возможно, будет повод прекратить эту неприятную встречу с имиджмейкером Сашей.

Схватив трубку, Павленко две минуты держал ее около уха, пару раз поддакнув в конце разговора – «договорились».

Потом он встал и прошел в дальний угол кабинета, поближе к Савенкову.

– Игорь, это опять Парнас звонил. Предложил встречу… Все, ребята, – Павленко резко обернулся к сидящим за столом. – Все! Аудиенция закончена… Вам, Катя, я сам позвоню. А с господином имиджмейкером мы продолжим беседу о моем моральном облике завтра в десять утра. За ночь постараюсь вспомнить все свои… внебрачные связи. Чтоб ни одна Моника не проскочила!

* * *

Горелов запер сейф, взглянул на огромный портрет «железного Феликса» и вышел из кабинета. Сделав несколько шагов по коридору, он развернулся и опять открыл свою дверь. Так он делал всегда. По крайней мере – последние пятнадцать лет. Он панически боялся пожара. Однажды, вернувшись с совещания, Горелов с трудом вошел в свой кабинет из-за едкого дыма от перекалившегося кипятильника, от сгоревшего лимона, чая, сахара… С тех пор у него и появился этот пунктик: как бы тщательно он не проверил все перед уходом – заперев дверь, он через несколько секунд вновь открывал ее и опять все осматривал…

Точного времени для обеденного перерыва у Горелова не было. Иногда он вообще не покидал кабинет, обходясь чаем и прихваченными из дома бутербродами. Не сегодня был «сеанс связи». Горелову надо позвонить из автомата и как можно дальше от здания на Лубянке. Он точно знал, телефон того, кому он будет звонить – прослушивается.

Прошлый раз Горелов звонил из Сокольников. Теперь придется ехать в другую сторону – на Тверскую или к Парку Культуры… Постояв минуту на перекрестке, он двинулся вниз по Кузнецкому Мосту.