Читать книгу "Поправка-22 - Джозеф Хеллер"

— Кто такая Испания?

— Что еще вдруг за Гитлер?

— Какой такой козырь в Мюнхене?

— Как это левые справа?

— А ху-ху не хо-хо?

— Да ты чего нам тут порешь-то?

Все эти свидетельства здравой воинской любознательности сыпались на капрала в очках как из рога изобилия, пока Йоссариан не задал вопрос, на который не было ответа:

— А где сейчас прошлогодние Снегги?

Вопрос прозвучал убийственно, потому что Снегги погиб в прошлом году над Авиньоном, когда опсихевший Доббз вырвал у Хьюпла штурвал.

— Что-что? — словно бы не расслышав, переспросил капрал.

— Где сейчас прошлогодние Снегги?

— Мне, простите, не совсем понятно…

— Où sont les Neiges d’autan?[1]— повторил для пущей ясности по-французски Йоссариан.

— Parlez en anglais,[2]ради бога, — взмолился капрал. — Je ne parle pas français.[3]

— Я тоже, — отозвался Йоссариан, готовый допрашивать его на любых языках, лишь бы прорваться по возможности к истине, но в разговор поспешно вмешался Клевинджер — бледный, тощий, речь уже пресекается, а на малахольных глазах серебрятся крупные слезы.

В штабе полка тоже забеспокоились, потому что мало ли до чего могут люди доспрашиваться, если начнут задавать бесконтрольные вопросы. Полковник Кошкарт отрядил в эскадрилью подполковника Корна, и тот быстренько упорядочил непорядок с вопросами. Это был гениальный ход, как сообщил он в рапорте полковнику Кошкарту. По его инструкции право задавать вопросы получали только те, кто никогда их не задавал. Вскоре на занятия стали являться только те, кто имел право задавать вопросы, потому что никогда их не задавал. Из-за отсутствия вопросов занятия, как решили Клевинджер, капрал и подполковник Корн, потеряли смысл и были отменены, ибо у людей, которые отказываются задавать вопросы, невозможно повысить общеобразовательный уровень.

Полковник Кошкарт, подполковник Корн и все остальные штабисты, кроме капеллана, жили в здании штаба. Это был огромный, выстроенный из розового песчаника и насквозь продуваемый сквозняками старинный дом, который постоянно содрогался от гулко клокочущей в канализационных трубах воды. Рядом со штабом, стараниями полковника Кошкарта, оборудовали тир для стрельбы по тарелочкам, и полковник Кошкарт намеревался допускать туда только штабных офицеров, а генерал Дридл обязал весь личный состав полка проводить там не меньше восьми часов в месяц.

Йоссариан охотно стрелял по тарелочкам — и всегда мазал. А Эпплби всегда попадал. Со стрельбой у Йоссариана было так же плохо, как с игрой в азартные игры. Особенно на деньги. Он неизменно мазал и неизменно проигрывался. Он проигрывался, даже если мухлевал, потому что люди, которых ему хотелось обмухлевать, всегда мухлевали лучше, чем он. Для него давно уже не было тайной — и он покорно смирился со своей судьбой, — что хорошим стрелком и денежным мешком ему никогда не стать.

«Только человек с ясной головой способен не стать у нас денежным мешком, — вещал полковник Каргил в одном из своих поучительных посланий, предназначенных для распространения в боевых частях за подписью генерала Долбинга. — Любой дурак может стать сейчас денежным мешком, да так оно в большинстве случаев и происходит. А люди умные и талантливые? Назовите, к примеру, имя хоть одного поэта, который заработал бы много денег…»

— Т. С. Элиот, — сказал рядовой экс-первого класса Уинтергрин и повесил трубку. Он наткнулся на откровения полковника Каргила, разбирая почту в своей каморке при штабе Двадцать седьмой воздушной армии, где служил писарем.

Полковник Каргил был озадачен.

— Кто это звонил? — спросил генерал Долбинг.

— Понятия не имею, — ответил полковник Каргил.

— А что ему было нужно?

— Понятия не имею.

— А что он сказал?

— «Т. С. Элиот».

— Это что еще такое?

— Т. С. Элиот.

— Просто Т. С. Элиот?

— Да, сэр. Больше он ничего не сказал. Только «Т. С. Элиот».

— Что бы это, интересно, значило? — раздумчиво сказал генерал Долбинг. Полковнику Каргилу тоже было интересно.

— Т. С. Элиот? — с мрачным недоумением пробормотал генерал Долбинг.

— Т. С. Элиот, — замогильным эхом откликнулся полковник Каргил.

Генерал Долбинг немного помолчал, а потом елейно ухмыльнулся и встал. Лицо у него расцветилось утонченным коварством, а глаза озарились язвительным злодейством.

— Распорядись-ка соединить меня с генералом Дридлом, — приказал он полковнику Каргилу. — Да присмотри, чтоб ему не сообщили, кто его вызывает.

Полковник Каргил выполнил приказ генерала Долбинга, и на Корсике, в штабе генерала Дридла, раздался телефонный звонок.

— Т. С. Элиот, — сказал генерал Долбинг и повесил трубку.

— Кто это звонил? — спросил полковник Мудис.

Генерал Дридл не ответил. Полковник Мудис был его зятем, и он дал ему возможность подключиться к своим военным занятиям по просьбе жены, хотя делать этого, конечно, не следовало. Он глянул на зятя с устоявшейся неприязнью. Ему был отвратителен весь облик полковника Мудиса, который служил у него адъютантом, а поэтому всегда торчал на виду. Генерал Дридл возражал против брака дочери и Мудиса, потому что не любил свадебных церемоний. Озабоченно и сурово нахмурившись, он подошел к большому зеркалу и бросил взгляд на свое отражение. Перед ним стоял коренастый, в генеральской форме человек с агрессивной квадратной челюстью, тускло-серыми клоками бровей и седоватыми волосами. На лице у него отпечаталось тяжкое раздумье — он размышлял о таинственном телефонном звонке. Потом, осененный удачной мыслью, генерал Дридл облегченно вздохнул и злонамеренно усмехнулся.

— Соедини меня с Долбингом, — приказал он полковнику Мудису. — Да проследи, чтоб этот выродок не понял, откуда его вызывают.

— Кто это звонил? — спросил в Риме полковник Каргил.

— Да все тот же тип, — встревоженно отозвался генерал Долбинг. — Добрался, стало быть, и до меня.

— А что ему нужно?

— Понятия не имею.

— А что он сказал?

— То же самое, что и тебе.

— «Т. С. Элиот»?

— «Т. С. Элиот». И больше ничего. — Генерал Долбинг задумался, а потом с надеждой сказал: — Может, это новый шифр или сегодняшний пароль? Да-да, вполне может быть, проверь, пожалуйста, у связистов.

Связисты сообщили, что такого шифра и пароля нет.