Читать книгу "Берег Стикса - Максим Далин"

Она не завопила в голос только потому, что потеряла дар речи.

Роман вдруг почувствовал, как заныла верхняя челюсть — даже приятно, пожалуй. Его ноздри раздулись сами собой — ив нос ударил запах из ларька: сигаретного дыма, дешёвой еды, вызвавшей мгновенную тошноту — и тёплой живой плоти. Это было так неожиданно и ярко, что Роман сам себе удивился.

— Который час, крошка? — спросил он небрежно, сглатывая слюну и принюхиваясь.

— Ч… четвёртый…

— Огоньку не будет?

Девица, похоже, справилась со своим страхом. Она усмехнулась, вытащила из коробки простенькую зажигалку, чиркнула, поднесла пламя к самому лицу Романа…

И тут его тело само собой рванулось вперёд, а пальцы сомкнулись у девицы на запястье. Девица взвизгнула и дёрнулась, зажигалка упала, — а Роман потянул изо всех сил. У него было такое чувство, будто девица пытается отобрать у него последний кусок хлеба — и это ощущение, помноженное на дикий голод, удесятерило его энергию. Девица уже не визжала, а молча, отчаянно, сосредоточенно дёргалась, пытаясь вырваться. Роман дважды перехватил её руку повыше — рука в тонком рукаве нитяного джемперка уже торчала в окошке ларька по плечо. Пальцы Романа внезапно обрели чувствительность, рука была мягкая и тёплая, под рукавом и кожей текла кровь — кровь! — и, осознав эту простую вещь, он впился в руку у самого плеча зубами, как некоторое время назад — в другую, холодную руку…

Девица пронзительно завизжала. Роман подумал, что кто-нибудь может услышать её вопли и помешать ему, и эта мысль привела его в бешенство. Голод, смешанный с яростью, заставил его не только хлебать горячую кровь, бьющую из разорванной артерии яркой струёй, но и терзать, рвать плоть с животной, бездумной, торопливой жадностью…

Внезапно Роман осознал, что девица уже не кричит. Это удивило его. Он оторвался от её руки, на которой у плеча обнажилась кость и разодранные мышцы, спутавшись с окровавленной тканью джемперка, висели клочьями — и посмотрел ей в лицо.

Девица лежала на маленьком прилавке между коробкой с использованными чеками и подставкой для блоков с жевательной резинкой. Её лицо побелело, и глаза закатились так, что можно было разглядеть только белки. Касса, прилавок, подставка под жвачку — всё было залито кровью, будто густым томатным соком…

Роман усмехнулся. Вид трупа, из которого уже почти не сочилась кровь, паче чаянья не вызвал ни малейших угрызений совести, ни жалости, ни ужаса. Скорее, напротив — по телу разливалось живое тепло, оцепенение прошло, и руки уже выглядели вполне по-человечески, а значит, и лицо должно было измениться к лучшему. Роман облизал губы, поднял пригоршню мокрого, не растаявшего снега и потёр лицо там, где кожа казалась липкой на ощупь. Снег стал красным, и Роман отшвырнул его в сторону.

Смешно психовать, если ты — мертвец. Чего можно бояться под таким углом зрения? Милиции?

Роман обошёл ларёк вокруг и толкнул дверь. Она не поддалась, но он понял — дверь не заперта, а только накинут крючок или задвинута защёлка. Роман снова усмехнулся и толкнул сильнее, налегая всем весом. Раздался треск, и дверь распахнулась.

Воровство ничем не хуже убийства. Но — какая это малость по сравнению с твоей собственной смертью! А ты-то дёргался — кровь, кошмар… Фигня.

Вампиры вряд ли терзаются угрызениями совести.

Роман отпер кассовый ящик и выгреб оттуда купюры. Несколько десяток упали на пол, прилипли к кровавой луже — дьявол с ними. Роман рассовал деньги по карманам, оторвал от пачки полиэтиленовый пакет, сунул туда блок дорогих сигарет, две бутылки водки, банку пива, банку консервированных оливок, пару пакетиков чипсов… От вида и запаха еды ему было нехорошо, но он отлично представлял себе, какое впечатление это должно будет произвести на Татьяну.

Упырю, как и вампирам, нужно логово, подумал он уже спокойно. Его природный цинизм помножился на благоприобретённый — и теперь представлял собой сокрушительную силу мегатонной мощи.

Выйдя на свежий воздух, Роман глубоко вдохнул и потянулся. Боль забылась, как забывается зубная боль после того, как вырвешь больной зуб — теперь он чувствовал тепло, покой и что-то, похожее на приятную усталость. Хорошо бы поспать, подумал он и направился к дому.

Он начинал осваиваться с новым положением. Как бы то ни было — вампир, упырь или смертный — я мыслю, следовательно, я существую. Почему бы прикола ради не поизучать упырей? Глава первая: чем отличается упырь от вампира…

Роман открыл дверь своим ключом и просочился в ванную комнату, тихо-тихо, почти беззвучно. Торопливо содрал с себя окровавленные тряпки. Сунул в грязную наволочку, завязал узлом.

Взгляд упал на облезлое зеркало на ванном шкафчике. Зеркало отражало дверь и вешалку с полотенцами. Роман ухмыльнулся и дотронулся кончиками пальцев до его блестящей поверхности. Это было сумасшедшее ощущение — рука не встретила своего привычного зеркального двойника, зеркало по-прежнему отражало лишь потолок и стены, зато на стекле как будто сам по себе образовался чуть заметный туманный отпечаток, след папиллярных линий, тех самых, что так интересуют милицию при осмотре места преступления.

Роман с детской радостью помахал перед зеркалом полотенцем и насладился видом полотенца, которое реет в воздухе, как живая розовая птица. Поднял кусок мыла, который выглядел в зеркале, как миниатюрный НЛО. Тихо рассмеялся и решил, что на сегодня довольно игр.

Он влез в ванну и включил воду. Её тёплое прикосновение вызвало физический восторг, и несколько минут Роман ни о чём не думал, кроме горячих упругих струй, стекающих по его коже. Вот, кстати, глава вторая: что чувствует труп, когда его обмывают в морге. Впрочем, заурядный труп ничего особенного не чувствует… Роман встряхнулся и принялся рассматривать собственное тело.

Зрелище его удовлетворило. Остатки чужой крови стекли в отверстие слива вместе с грязной водой. Кожа выглядела серовато-бледной, но не более, чем бывает у нездоровых или переутомлённых людей. Зловещая синева совсем пропала из-под ногтей. Роман кивнул собственным мыслям, выключил душ и принялся вытираться. Потом бесцеремонно прихватил тренировочные брюки и чистую футболку Петеньки, которые сушились на батарее в ванной после стирки, надел их, вышел и забрал наволочку с окровавленным тряпьём в свою комнату.

В комнате же, на привычном, хоть и неудобном диване, рядом с родным стеллажом, полным книг по важным вопросам, под знакомой старенькой лампой, Роман совсем развеселился. Он бросил наволочку под диван, широко зевнул, разлёгся поудобнее и задумался.

С одной стороны, жаль, что так вышло. Жаль лунной прелести, инфернального шарма, вкрадчивой, опасной, изящной внешности ночного хищника. Красиво было бы. Но с другой стороны…

А в конце концов, почему бы и нет? Упыри — сущности вечные? Можно предположить, что так. С внешностью всё наладится, если следить за собой и хорошо питаться. Возможности… со временем прояснятся. Хорошо бы найти место сборищ себе подобных, покрутиться там, пообщаться. И сделать выводы уже после того, как будут взвешены все «за» и «против».