Читать книгу "Саблезубый - Галина Чередий"

– А он тут при чем?

– У вас с ним что?

– Ничего. Вообще.

Пока. Он и о существовании моем, скорее всего, понятия не имеет.

– Зачем тогда его искала?

Ага, попытка расколоть засчитана.

Встала и, обойдя стол, опустилась перед ним на пол. Положила ладонь на колено, намекая перестать заниматься дознавательной херней. Под рукой сквозь ткань джинсов ощутила резко напрягшиеся мощные мышцы бедер. И поймала себя на том, что провожу пальцами, исследуя их. Тут же отдернула кисть, осознав, что не делала такого раньше. Не гладила, не изучала чужого тела. Мужского. Если и случалось самой прикасаться к Вознесенскому, то отбиваясь или отталкивая. Сама я его даже под руку никогда не брала, когда он меня в люди таскал, как бы он ни рычал на меня и не лупил потом.

Боев прозрачный намек понял и стремительно развернулся на стуле, так что я очутилась между его ног, и дернул молнию на ширинке. У него уже стоял. Ну хоть с противно вялым возиться не придется. Побыстрее закруглюсь.

Перед моим лицом появился его член. Мама дорогая, я прямо-таки уставилась в первый момент. Ни хрена себе хреновина! У Дмитрия был намного меньше. По всем параметрам. Короче, тоньше, форма другая. Его прибор мне всегда напоминал какую-то оплывшую свечку, огарок сраный, маленькая головка, ствол чуть утолщался к основанию, что усиливало это сходство. Весь гладкий, ни одного волоска на мошонке. Эстет же, сука. А здесь… эдакий гриб-боровик переросток, гордо торчащий из светлой поросли в паху с массивной, здоровенной темной головкой. Ну и как я намерена с таким справиться? Как-как, как и всегда. Глубоко вдохнув, зажмурила глаза, подалась вперед и насадилась ртом, тут же устанавливая темп побыстрее. Но не успела сделать и десятка движений, как Боев сгреб волосы на моем затылке и отстранил от себя.

– Глаза открой! – рявкнул он, став явно еще злее, чем раньше. Да что, блин, не так?

– Тебе что, правда плевать? Совсем?

Я молча смотрела на него снизу вверх, просто ожидая, что дальше.

– Как давно ты этим занимаешься?

– Минет делаю?

– Как. Давно?

– Два года.

– Два года, – повторил он. – И часто?

– Какая, бля, разница? – не смогла сдержаться я. – Тебе-то что?

– Да мне ни одна самая прожженная шлюха, черт-те сколько проведшая на панели, не отсасывала с таким лицом!

– Каким «таким»?

– Мертвым, сука! – проорал он и окончательно оттолкнул меня. – Вставай. Иди в ванную. Не запирайся.

Упрашивать меня не надо. Включив и настроив воду, я стала сдирать тряпки, пока ванна наполнялась. Опустилась в горячую жидкость и чуть не взвыла от боли и наслаждения. В голове просто плыло от удовольствия, пока мыла волосы и терла кожу ногтями. Как же мало человеку для счастья нужно. Откинулась, вытягиваясь в воде, чувствуя , как долгий холод и мучительная скованность уходят прочь, оставляя только расслабленность. Закрыла глаза. Кайф!

Глава 10

Я вышагивал туда-сюда от кухни до прихожей и обратно мимо дверей в ванную и все никак не мог успокоится. Бомбило с какого-то хера так, что аж щека подергиваться стала. А главное попробуй разберись с чего! Точнее, от чего сильнее. Мало того, что меня уже аж крутило всего от любопытства, что же за обстоятельства привели эту «Оксану Федорову» в нашу контору. Но ладно любопытство, а вот чего так поиметь ее прижимало, что прям край? Ну ясно девка. Ясно красивая. Ясно, что я без хорошего такого оттяга сильно предвкушаемого остался. Ясно, что я к почти любой встречной сколько-то годной бабе хрен свой всегда примеряю. Ну натура такая, чего уж там. Но это ни черта не значит, что в девяносто процентах случаев я хоть пальцем шевельну, чтобы эту бабу заполучить. Не-а. Мой вариант – трах за бабки без заморочек, ну или когда какая-нибудь особо голодная и невыкобенистая дама предложит сама. Эта предложила, но ведь, сучка такая, совсем не потому что денег хотела или нужно мох из щели стереть. Хрен там! Прикинула, что у меня под боком пересидеть и отогреться можно. Просто расчет. И что такого? Я ведь с такого склада девками и предпочитал дело иметь. А тут… колбасит, бл*дь. У меня же не пойми с какой стати на нее не просто встает, а именно хочется. Ее хочется. Как давно не хотелось. Определенную женщину, а не просто присунуть без разницы кому, лишь бы было, как мне в кайф.

Пока смотрел, как она ела: жадно, шумно принюхиваясь и даже тихонько постанывая от удовольствия, чуть пар из ушей у меня не повалил. Ерзал на месте и разговорами баловался, чтобы не вскочить и не нагнуть ее над столом. Пусть на члене моем так же сладко постонет. Посрать стало, где и кто ее до меня таскал, забыл, что так-то она избитая вся. А как она на колени встала и снизу на меня глянула… я как будто вместо воздуха огнем дышать начал. На член мой уставилась так, что подумалось: вот же брехливая мерзавка! Точняк живой х*й впервые видит! Показалась в этот момент такой… бля, сказал бы, невинной, да только это не то слово. Гребаный ангел, но не чистенький, такой глупо-скучно-непорочный, а темный. Настоящее лицо *башащей прямо в бОшку порочности, в которую хотелось бухнуться отчаянно, как со обрыва в речку. Знать не знаешь, что там за дно, но и похер на это. Потонуть в этой ее обнаженной греховности и ее утопить, опорочить, изгваздать в собственных самых грязных желаниях. Увидеть губы ее, растянувшимися от толщины моего ствола между ними. Наблюдать, как глаза эти огромные, светлые-светлые, почти прозрачные, как будто в кристально-чистую воду капнули совсем чуть лиственной зелени, увлажнятся от слез, пока я буду таранить гудящей, как под током, головкой ее горло. Как щеки будут западать от усилия сосать сильнее, а меня от сладких потягиваний будет хреначить разрядами. Скулы ее еще обострятся, польются слезы. А я буду стирать их большими пальцами, одновременно удерживая на месте, захватив в плен остальными, и толкаться-толкаться…

Но тут она закрыла глаза, и ее лицо стало, сука, какой-то посмертной маской. Мне жутью пробрало. Жутко от того, что могло сделать эту еще совсем девчонку такой. Жутко от себя, что даже вот так я готов был продолжать. Что же, я совсем мразь, что ли? За тарелку еды… И хорошо же, что аж пальцы скрючивать начало, и одновременно затошнило от себя. От того, что эти ее движения, как у робота, ей-богу, все равно сносили мне башню удовольствием. А ей плевать!

Ей плевать, а я хожу тут и успокоиться не могу. Слушаю, как плещется, и рвет надвое. Войти, выдернуть из ванны, прижать, посадить, нагнуть, пох как пристроить, лишь бы сразу засадить. И не сметь ни за что этого делать – человек я или животина похотливая, безмозглая? Мозги включи, Боев, хорош хером думать. Надо поскорее разобраться, чего эта напасть приперлась, и сразу нафиг-нафиг, попутного в ягодицы. Вот только как тут разберешься, если документов нет, имени она не говорит и явно не намерена колоться ни перед кем, кроме Шаповалова. А он на юга на двадцать дней ушуршал со своей Анькой.

Ствол попросить ребят пробить по базе? Запросить у них ориентировки, не ищут ли где по стране воровку с кучей ювелирки. Или просто кого-то с ее приметами. А с другой стороны, начну наводить справки, и не факт, что сам же на нее не выведу, если ее сильно серьезные людишки разыскивают. А если это именно эти… люди повинны в том, что девка в двадцать лет (если опять не сбрехала, а то, может, и под статью почти влетел) относилась с таким безразличием к тому, что могут делать с ее телом. Хоть что. Ей плевать. Она вроде как и не в своей плоти пребывала. Вот! Вот это и происходило, как только она мне отсасывать взялась. Ее, той самой, что получала удовольствие от еды, что дразнила меня – да-да, это она и делала – игрой в вопросы и уклонение от ответов, этой колючей, настороженной, но реально живой девчонки вдруг не стало в ее внешней оболочке. Один вдох – и ушла. Такому не учатся за раз. И за десять. Такому не учатся вообще, если с тобой не происходит разрушающего твою душу дерьма.