Читать книгу "На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик"

Интересным контекстом можно разжиться на сеансах групповой терапии для жертв различных зависимостей. В наши дни такие группы действительно стали для многих церковью, куда можно прийти и исповедаться в самых страшных грехах, выставить себя с худшей стороны – и знать, что тебя все равно примут. Даже если сами истории не впечатляют, их рассказывают люди, у которых за плечами годы тяжелого опыта. Сказительство как жанр почти отсутствует в современной Америке и сохранился разве что в выступлениях стендап-комиков. Зато он процветает в группах психологической поддержки. Стоящие комики против сидящих трагиков. Разумеется, все услышанное на таких собраниях строго конфиденциально, однако там вы можете поучиться эффективным нарративным приемам и получить больше полезных навыков, чем на лекциях в университете. А как насчет такого сюжета: герой в самом деле украл историю, подслушанную на встрече бывших алкоголиков, и снял на ее основе кино, которое моментально стало популярным?.. Представьте себе, сколько гнева, зависти, злобы обрушится на его голову, при этом читатель все равно будет сочувствовать герою.

Еще один прекрасный контекст – ночные радиошоу. Всякая болтовня про Бигфута, черные вертолеты, неупокоенные души, марсиан… для взрослых это что-то вроде сказки на ночь. Как и сказка, странное и непостижимое проникает вглубь нашего подсознания. Голос ночного диджея навевает причудливые образы, которые увлекают нас прямиком в ночной кошмар. Слушатели звонят в эфир и рассказывают собственные истории по теме вечера, совсем как Шахерезада с ее бесконечными сказками «Тысячи и одной ночи».

Также заслуживает внимания контекст (пусть и неправдоподобный) кабельных телемагазинов. Подойдет любой товар, но я отдал бы предпочтение каналам, торгующим ювелирной продукцией, где всякие придурковатые типы с деревенским говорком впаривают вам жемчужные ожерелья, вешая лапшу на уши про восхищение и зависть, в которые повергнет друзей и близких ваша покупка. Эти речи похожи на медитацию с личным тренером: «Только представьте, как вы придете в церковь с этим изумрудным колечком на пальце – да все охнут! Вы моментально окажетесь в центре внимания! Подруги позеленеют от зависти!» А если статус вам не нужен, они сыграют на родственных чувствах: «Любимая внученька будет трепетно беречь кольцо и всякий раз, надевая его, вспоминать вас добрым словом…»

Своему ученику я посоветовал бы написать рассказ про человека, который звонит на такой канал и рассказывает ведущему историю о недавней покупке.

Есть одно большое преимущество в использовании существующих контекстов: структура повествования уже готова. Даже переходы придумывать не надо. Секс по телефону подразумевает, что над героем висит дамоклов меч поминутной оплаты. Радиошоу прерывается рекламой. Все рамки заданы – бери и пользуйся.

В качестве последнего примера приведу свой любимый контекст. Почему-то самые суровые мужики из всех, кого я знаю, – бывшие пожарные, военные и т. п. – обожают телешоу про оценку антиквариата. Например, есть такая передача: «Оценщики на колесах» («Antiques Roadshow»). Эксперты приезжают в какой-нибудь город, и местные несут им свои фамильные ценности, рассказывая истории о том, как они появились в семье, а эксперт после осмотра предмета либо подтверждает, либо опровергает услышанное. Часто выходит так, что владелец приходит в ужас, узнав, что его покойные родственники были либо дураки, либо лжецы: фамильная ценность не представляет никакой ценности. А иногда вещь действительно стоит целое состояние.

Короткое публичное действо являет нам целую семейную сагу, душещипательные события которой развивались вокруг означенного предмета. А в следующее мгновение миф развенчивают. Самоидентификация семьи терпит серьезный удар, и все это – на глазах у телезрителей. Потому суровые мужики и любят шоу, ведь персонажи постоянно находятся под угрозой унижения. Те, кто наверху, будут низвергнуты. Гордые – опозорены.

Даже если окажется, что фамильная ценность действительно стоит больших денег, это все равно утрата. Сияющий ореол семейных преданий о благородном дедушке Таком-то, бросавшемся в бой с мечом наголо, все это волшебство можно измерить в долларах и центах. Сила, которой была наделена вещь, низведена до ее рыночной стоимости.

Вот такая диккенсовская «Лавка древностей» на новый лад.

Своему ученику я посоветовал бы сочинить рассказ о пресыщенном и утомленном оценщике антиквариата, которого в прямом эфире просят оценить проклятую обезьянью лапку… мумифицированную голову… святой Грааль.

АВТОРИТЕТ: ЗАИМСТВУЕМ ДОСТОВЕРНОСТЬ У НЕХУДОЖЕСТВЕННЫХ ФОРМ

Один из простейших способов установить писательский авторитет – это украсть его. Вспомним радиопостановку Орсона Уэллса по роману Герберта Уэллса «Война миров». Преподнеся бредовую историю в виде настоящего новостного репортажа, Уэллс сумел вогнать в панику миллионы людей.

Или взять кино «Ведьма из Блэр». Попросту сказав, что фильм основан на документальном материале, отснятом пропавшими студентами-кинематографистами, создатели сумели отвлечь внимание зрителей от многочисленных изъянов картины и хорошенько их напугать. Точно так же и фильм «Фарго» мог стать просто очередным криминальным фарсом в духе «Воспитывая Аризону», не додумайся братья Коэн поместить в начале ленты предупреждение: белым по черному зрителю сообщалось, что история основана на реальных событиях (конечно, это не так).

«Гражданин Кейн» начинается с киновыпуска новостей, кратко пересказывающего события фильма, а последующие сцены представляют собой расследование группы журналистов. Интервью с участниками событий используются для переключения между различными точками зрения и периодами жизни Кейна. Тот факт, что это «журналистское расследование», придал мелодраматичной истории вес и достоверность, обеспечившие фильму грандиозный успех.

Нехудожественные формы оказывали влияние на творчество многих великих писателей. Хемингуэй начинал свой путь в газете «Канзас-сити стар», где работал репортером криминальной хроники. Он принял близко к сердцу требования внутренней памятки для журналистов – писать короткими рублеными предложениями с обилием активных глаголов – и с тех пор всю жизнь так и писал: лаконично, максимально просто для восприятия. Фицджеральд начинал копирайтером в рекламном агентстве, и его проза наполнена рекламными образами, названиями марок и манящим лиризмом, который по сей день привлекает читателей.

Своему ученику я сказал бы, что с помощью документальных, нехудожественных приемов можно сделать вполне правдоподобным даже самый фантастический, сентиментальный или глупый сюжет.

Я и сам нередко прибегаю к нехудожественным формам. В «Удушье» это записи четвертой ступени 12-ступенчатой реабилитационной программы для бывших наркоманов – короткое письменное описание своей жизни. В «Биографии Бастера Кейси» это устные интервью – многочисленные вставки с рассказами об отсутствующем человеке. За образец я брал, в числе прочих, книгу Джин Стайн «Эди: американская биография», повествующую о жизни Эди Седжвик. Хаотичную структуру романа «Невидимки» я позаимствовал у модных журналов, которые я разглядывал в прачечной, куда приходил раз в неделю стирать одежду.