Читать книгу "Дух геометрии - Алиса Ханцис"

Ясе было семь лет, когда Зоя впервые ощутила в ней свою опору. Они жили в новой квартире уже почти год, и вот однажды пришлось вызывать сантехника. Раковина в ванной была плохо подогнана с самого начала, но Зоя надеялась, что и так всё будет держаться, если быть поаккуратней. А в тот день она, забывшись, неловко схватилась за край раковины и сорвала ее. Из трубы хлынуло прямо на пол. Как страшно стало при мысли, что сейчас они зальют соседей! Зоя в панике металась от телефона к ванной, пробовала заткнуть трубу тряпками. В бараке ее постоянно окружали люди, и если что-то случалось с краном или с газовой колонкой, всякий раз находился кто-то знающий, чтоб разобраться с неисправностью. А разве дозовешься помощи в квартирной многоэтажке? К счастью, Яся отыскала вентиль, которым перекрывают воду, – он был спрятан в туалетном шкафу.

Сантехник пришел только вечером, и Зоя вся изнервничалась, пока ждала его. Она боялась, что окажется виноватой в том, что вовремя не сообщила о кривой раковине. Вдруг за это положен штраф? Наконец грянул звонок, резкий, как пожарная сирена. Затопали по линолеуму грязные ботинки. После двух лет работы уборщицей это стало Зоиным ночным кошмаром. Ей до сих пор снилось, что она исступленно трет пол, а на нем снова и снова проступают рифленые следы. Лицо у сантехника было красное и сердитое, от одежды тянуло затхлой сыростью подвала. Он осмотрел раковину, сказал, точно сплюнул: «Дрянь дело», и взялся за работу. Зоя укрылась на кухне, стараясь не слушать лязга инструментов, кряхтения и мата. Время ползло невыносимо долго, на чтении сосредоточиться не получалось. Увидев мастера в дверях кухни, Зоя облегченно вздохнула.

– Всё на соплях было, – буркнул сантехник.

– Спасибо, – она мялась, не зная, что еще сказать. – Вы меня прямо спасли…

– Спасибо, хозяйка, в карман не положишь.

Зоя растерялась. Она подумала, что мастер шутит, но тот, собрав свои железяки, всё еще топтался в прихожей и шумно сопел. Поникнув, она прошла мимо него в комнату, достала из сумки кошелек – там лежал только мятый рубль.

– Столько хватит? – робко спросила она.

– Смеешься, что ли?

Красная от стыда, Зоя полезла в шкаф и выудила десятку. Ничего мельче у нее не оказалось, и она надеялась, что мастер даст ей сдачу. Но он сгреб купюру как должное и, пробурчав что-то на прощание, ушел. От хлопка двери по квартире пробежала дрожь, тоненько зазвенели висячие кристаллики люстры, и Зоя, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. Душу словно бы заляпали черным, как стены в ванной. Никогда еще она не испытывала такого унижения – на нее повысили голос, ей говорили «ты», отняли деньги; а страшней всего было ее собственное бессилие. Чернота внутри разрасталась, пятна сливались в одно. И вдруг откуда-то, разгоняя мрак, зазвучала нежная музыка – ее любимый Поль Мориа. Неужели по радио передают? Зоя вытерла опухшие глаза, вошла в комнату – там крутилась на радиоле пластинка, но дочери не было, зато из ванной доносилось звяканье ведра и шум воды.

– Он всё починил! – весело объявила Яся, увидев ее. – А насвинячил-то как!

Что это я, в самом деле, опомнилась Зоя; ну подумаешь, деньги. Они вдвоем, музыка прекрасна, а остальное завтра забудется. На душе стало легко, и Зоя, прижав к себе дочку, покрыла поцелуями ее душистое личико. Какая она стала большая! Годы летят так быстро – не успеешь оглянуться, как вчерашний несмышленыш начнет давать советы. При мысли об этом Зоя, сама того не ожидая, испытала облегчение. Она так устала всё решать сама.

6

Я выскочила из метро – и будто всплыла из придонных глубин к поверхности озера, залитого тонким слоем маслянистого солнца. Для начала октября было сказочно тепло, и громоздившиеся над вокзальным шпилем облака казались скорее майскими, холерически-взрывными. Сухой воздух пахнул поездами, женский голос из динамика расслаивался эхом – необъятное пространство под крышей было пусто, люди держались лишь одной, нижней плоскости, толпились на ней и толкались, и в этом была какая-то досадная неэффективность.

Ленька опоздал всего на десять минут – я даже не успела рассердиться. Этим летом мы не виделись, и теперь я сразу заметила в нем перемены. Вместо футболки и джинсов – цивильная рубашка, брюки со стрелками; в руках – чудовищно безвкусная барсетка «под змею». Он по-прежнему выглядел щупловатым, но уверенная, слегка расхлябанная походка демонстрировала, что с ним считаются и, быть может, где-то даже уважают.

– Задолбали электрички, – сказал он с чувством, когда мы сели в вагон. – Квартиру хочу снять, чтобы не мотаться каждый день. Думал, общагу дадут в этом году, так фиг…

– Богатенький. Родители небось спонсируют?

– Да не, я на работу устроился. Еще в августе. Там фирма одна, сигнализации ставит, – он подмигнул. – Платят нормально. Я ж головастый.

– По вечерам работаешь?

– Да всяко…

– А учеба как же?

Ленька сделал неопределенный жест – мол, да уж как-нибудь.

– Зря… Далеко еще до диплома.

– Ой, Славка, ты как маленькая. Кто на четвертом курсе на пары ходит?

Вагон быстро заполнялся: одни ехали домой с работы, другие – на дачу, пожинать плоды. А Ленька, значит, не дождался, пока созреют ягоды, и кинулся рвать их зелеными.

– А ты чего поговорить-то хотела?

– Мне твоя помощь нужна, головастик. Ты змеев еще не разучился делать?

– Каких змеев?

– Обычных. Которые летают.

– А, – Ленька засмеялся. – В детство потянуло?

Я достала из сумки тетрадь, заложенную вырезкой из американского журнала. Краснощекий парень с фотографии держал на вытянутых руках модель планера, к которой снизу была прикреплена миниатюрная камера-«мыльница».

– И где тут змеи?

– В статье, – терпеливо сказала я. – Тут написано, что для съемки с воздуха можно использовать любой портативный аппарат, необязательно планер. Можно со змея или с воздушного шара.

– А что, с кукурузников вам уже съемки не делают?

– Делают, но я хочу попробовать сама. Надо только придумать, как камеру к змею прикрутить.

Двери вагона с шипением захлопнулись, и платформа за окном пришла в движение. Ленька нехотя морщил лоб, рассматривая журнальную фотографию.

– Да никак не прикрутишь… Трепыхаться же будет. Змей тебе не планер.

– А ты пошевели мозгой, – Я раскрыла тетрадь и вынула из сумки карандаш. – Если жестко зафиксировать, ничего не будет трепыхаться.

Голубые Ленькины глаза были по-прежнему благодушно-ленивыми, а поза расслабленной. Казалось, он уже настроился на свою будущую сытую жизнь: прибыльная работа, не требующая таланта, практичные и доступные цели – машина, квартира. Разве не с ним мы изобретали ракетные двигатели и разбирали на части все механизмы, что попадались под руку? Поезд катил все дальше, а я крутила свои схемы и так, и эдак, поминутно толкая Леньку в плечо. «Смотри, можно сделать жесткую рамку, чтоб фиксировалась на разный угол наклона». Я должна его растормошить, выбить из него это сонное довольство. Но он только вяло скользил взглядом по тетради: «Ну попробуй так, если хочешь», – словно не знал, что из инструментов у нас дома есть только молоток.