Читать книгу "Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле - Мартин Брезиер"

Я решил разгадать тайну древнейших окаменелостей, воспользовавшись лишь одним образцом породы из Южной Австралии. Я воображал себя Шампольоном, вот-вот раскроющим секрет египетских иероглифов. У Шампольона имелась лишь прорисовка надписи с Розеттского камня. А у меня был целый камень. И мне повезло. Разрезав его на дюжину слоев, я обнаружил две редких в геологической летописи сцены: археоциат, растущих вместе, и археоциат, борющихся друг с другом за пространство. Кусочек за кусочком я реконструировал 520-миллионнолетнее сообщество и попытался восстановить борьбу за пространство на морском дне. Вот одна “древняя чаша” обосновалась на дне и начала расти вверх, а вот вторая прикрепилась к первой и превратила ее жизнь в ад – несчастная первая “чаша” могла деформироваться или даже погибнуть. И тогда захватчик завладел бы освободившимся местом.

Камень преткновения

Археоциаты из ущелья Брачина предоставляют нам, вероятно, старейшее свидетельство борьбы конкурирующих организмов. Это умопомрачительная вещь, которую можно наблюдать огромное время спустя. Кроме того, мы видим еще несложное поведение животных. Но что за животные были эти “чаши”? Чтобы узнать об этом больше, мне пришлось разыскать Макса и Франсуазу Дебрен.

Своей упорядоченностью Парижский Ботанический сад напоминает гигантскую доску для “Монополии”. Ряд огромных оранжерей вдоль западной стороны “игровой доски” скрывает коллекцию тропических растений. Напротив оранжерей, через аллею с фонтанами, возвышаются три величественных здания, занимаемых Музеем естественной истории с его растениями, минералами и окаменелостями (см. вкладку). Одно из этих зданий – краснокирпичный Палеонтологический музей (Le Galerie d’Anatomie comparée et Paléontologie) – снаружи охраняют изваяния естествоиспытателей[36]. Внутри музей напоминает большой викторианский вокзал, запруженный скелетами, посматривающими в сторону билетной кассы. Среди них мы находим все группы млекопитающих, от огромного усатого кита до крошечной игрунки. Все они, жестоко лишенные плоти, застыли еще в 1890-х гг. на полпути к какому-то давно забытому поезду.

Музей подвергает испытанию не только наши чувства. Он дает и знания (если мы знаем, как и где их добыть). Эти скелеты и окаменелости собирали некоторые из заметнейших представителей французского Просвещения: Жорж-Луи Леклерк де Бюффон, Жан-Батист Ламарк, Альсид-Дессалин д’Орбиньи. Но прежде всего за этими костями возвышается фигура Жоржа-Леопольда де Кювье: пионера сравнительной анатомии (ныне неотъемлемой части эволюционной биологии)[37]. Кювье, изучив все доступные ему трупы, нашел, что теперь способен по морфологии и деталям скелета восстановить образ жизни любого млекопитающего. Знаменитая история (увы, выдуманная) гласит, что некий студент, желая напугать Кювье, прицепил козлиные рога и копыта и вбежал в его спальню, крича: “Я дьявол и пришел тебя съесть!” Кювье с любопытством осмотрел гостя: “Я не боюсь тебя, mon ami. Рога, копыта – травоядное. Ты не можешь меня съесть”. Именно эта логика привела ученых к пониманию того, что летучие мыши – это не птицы, а летающие млекопитающие, а киты – не рыбы, а морские млекопитающие. Каждое из этих открытий прокладывало дорогу эволюционизму Ламарка, а позднее и Дарвина.

В 1973 г. в пыльном подвале Палеонтологического музея я, помня о незримом присутствии здесь Кювье, с волнением показывал своих археоциат Франсуазе Дебрен. Образцы из ущелья Брачина заинтересовали и ее. К счастью, она согласилась с моим предположением, что археоциаты вели себя агрессивно друг по отношению к другу, подобно современным губкам и высшим животным, и что они совсем не похожи на морские водоросли, каковыми их считал, например, чикагский палеонтолог Джек Сепкоски. Однако имелось затруднение. Как выразился один из моих студентов, Джонатан Антклифф, “если вы не понимаете, как растет организм, вы ничего о нем не знаете”. Кювье показал с помощью окаменелостей, что можно изучать природу и взаимодействие загадочных организмов, например археоциат, сравнивая модели их роста и регенерации. Иными словами, не только наличие пор и каналов, но и регенерация тканей, подобная таковой у губок, указывали, что археоциаты, вероятно, были похожи на губок[38].

Клуб исследователей

Десять лет спустя, в мае 1983 г., палеонтологи из разных стран приехали в Беруоллс-хаус, неподалеку от Бристоля, порта на юго-западе Англии. За неделю ученые собирались обсудить в узком кругу “затерянный мир” Дарвина (рис. 3). Конгресс состоялся в разгар холодной войны. Одиннадцать тысяч советских ядерных боеголовок были нацелены на Запад, еще десять тысяч американских – на Восток. По ТВ показали фильм “На следующий день” (о ядерной войне), и это никому не прибавило спокойствия. Рональд Рейган подлил масла в огонь, разглагольствуя об “империи зла” и программе “Звездные войны”. Маргарет Тэтчер вторила американскому президенту. В мае 1983 г. Восток и Запад, по-видимому, шли к полномасштабному обмену ядерными ударами. В тех условиях палеонтологический конгресс был похож на съемочную площадку детективного кино: Беруоллс-хаус (построенный производителем сигар Wills Whiffs готический особняк с остроконечными крышами и стенами, обшитыми дубовыми панелями) служил декорацией, а актерами была компания эксцентричных профессоров, горничных, русских, китайцев и переводчиков. В течение недели “актеры”, как в настоящем детективе, устраивали встречи: то в зале с деревянными панелями, то в аллее, то общее обсуждение, то тайное свидание, и все это на странных языках. Не хватало лишь сыщика, расследующего убийство.

Рис. 3. Как видно, “затерянный мир” Дарвина (закрашено черным и серым) охватывает около 80 % истории Земли. Ко времени публикации “Происхождения видов” (1859) было мало что известно об ископаемых остатках младше позднего кембрия (ок. 500 млн лет). В последние полвека найдены окаменелости, датируемые ок. 3 млрд лет. В главах 1–9 я излагаю историю, двигаясь по временной шкале с цифрами от 1 до 9.