Читать книгу "Метро 2035: Защита Ковача - Виктор Точинов"

* * *

От Колодца собравшиеся расходились в разные стороны. Кто-то пошагал к Затопью, кто-то в поля, на свои делянки, – возвращались к работе, прерванной ради казни.

А Проня нырнул в кусты, на тропку, ведущую к его Свиным Выселкам, – и Марьяша облегченно выдохнула: хотя бы сегодня приставать не стал. И зачем, спрашивается, одеколон изводил? Неужели подыскал себе другую зазнобу? Странное дело: вроде бы радоваться надо такому повороту, а Марьяша ощутила нечто вроде ревности… Или не ревности, она плохо понимала, что это за чувство, о котором так часто читала в книгах.

Однако Проня, едва сунувшись в кусты, тут же вернулся назад, хлопнул себя по лбу.

– Слу-ушай, что сказать-то забыл, – обратился он к Марьяше. – Сюда как шел, что видел… К коптильням кто-то интересных дровец притащил, вернее, растопки, да все не извел, еще валяются. Книжки старые. Подумал сразу, вдруг тебе интересными будут, да как-то, значит, с головы вылетело с судом да с казнью.

Марьяша знала, что где-то тут неподалеку есть ямы, где коптят целиком туши застреленных в лесу зверей, но сама там не бывала, ей ни к чему.

– Далеко отсюда лежат? И много их? – спросила она, уже прикидывая, в чем и как понесет добычу.

Заберет все, а после дома разберется, что можно почитать… Оставшийся от деда сундук, стоявший на чердаке, тоже был набит самыми разными книгами. Наверное, когда растаскивали поселковую библиотеку, дедуля брал все, что подвернется под руку, не глядя на названия. Многие книжки, непонятные и скучные, Марьяша читать не смогла. Другие (тоже во многом непонятные, но хотя бы интересные) были признаны годными к употреблению, однако их запас подходил к концу, а она приохотилась к чтению и уже подумывала: а что же дальше, когда прочтет последний томик из отложенных? Очень удачно и очень вовремя случилась Пронина находка.

– С полсотни, наверное, будет. Даже больше, но некоторые уже пообуглились, обгорели по верхам. А целых с полсотни навскидку, а так-то я не считал.

Пятьдесят нечитаных книг… Клад, настоящий клад.

– Далеко до них? – повторила она свой первый вопрос.

– Да нет… Где новая яма, недавно выкопанная, знаешь?

Она лишь покачала головой. Откуда ей знать, если даже у старых ям бывать не доводилось.

– Пойдем, покажу… Недалече это, во-он за теми кусточками. И дотащить помогу, если приглянутся, сама-то не осилишь.

Марьяша поискала взглядом Бобу… Не хотелось ей принимать помощь Прони, и вдвоем с ним уходить в кусты не хотелось тоже. Боба без труда хоть сотню томов дотащит, хоть полторы, а вместо мешка можно использовать его безразмерную хламиду.

Но детинушка был сильно занят. Держал в громадной лапе сразу пяток пирогов и торговался с Матреной-сухоножкой об оплате. А если Боба занят тем, что промышляет пищу, ни с чем другим к нему лучше не обращаться, все равно толку не будет.

Марьяша чуть подождала, но торг отчего-то затягивался. Мука в начале лета дорогая, и, скорее всего, запросы у хромоногой оказались выше, чем стандартное «натаскай воды и расколи дрова», – даже обычно покладистый Боба возмутился непомерными расценками на выпечку.

Проня поторапливал: дескать, глянь на небо, явно дождь собирается, и ему самому мокнуть не с руки, до Свиных Выселок шагая, да и книжки от сырости в негодность придут.

Последнее обстоятельство решило дело, пошагали к коптильной яме вдвоем. Марьяша крикнула Бобе, чтобы догонял, как сговорится, – но едва ли была услышана, думал человек-гора сейчас исключительно своим ненасытным желудком и слышал лишь Матрену.

«Станет руки распускать – закричу», – решила Марьяша. Народу вокруг еще много, кое-кто на выселки этой же кустистой пустошью шагает.

«Во-он за теми кусточками» оказалось понятием растяжимым. Миновали вроде бы те кусточки, оказалось: «да вон же полянка за деревьями виднеется, там и лежат», и пришлось еще шагать и шагать.

Книги на полянке не лежали. И даже коптильной ямы там не было. Зато лежало на траве расстеленное покрывало и на нем две подушки, неровно сшитые и набитые сеном.

Марьяша обернулась к Проне, уже открыв рот, чтобы высказать все, что думает, – да так и замерла с раскрытым ртом.

Похотливый кобелина успел спустить портки, одним движением распустив на них завязку. И Марьяша поняла, что уродство после Трындеца у Прони проявилось, да только он скрывает, прячет его. Отчего у Прони не заживаются жены, поняла тоже.

На Марьяшу нацелился, чуть не упираясь ей в живот, детородный орган чудовищных размеров. С руку до локтя, а то подлиннее, а на конце несоразмерно толстый, покрытый какими-то шишками, наростами, даже на вид шершавыми.

Не то чтобы она была великим знатоком мужских достоинств, но случалось и купаться с парнями, пока мать не запретила, и другие оказии выпадали увидеть…

– Нравится? – спросил Проня с неподдельной гордостью. – Твой будет. Поняла, дура, от чего отказывалась?

Она не стала втягиваться в диспут об увиденном, молча попыталась сбежать. И не догнал бы Проня, со спущенными портками не особо побегаешь, да больно уж близко к ней стоял. Успел схватить за плечо, опрокинуть. Марьяша рухнула на покрывало, угодив головой мимо подушек. Проня, пыхтя, навалился сверху, коленями раздвинул ей ноги. К запахам перегара и одеколона теперь присоединился запах пота и чего-то еще мерзкого…

Попыталась крикнуть – губы тотчас же притиснула ладонь. Попыталась укусить ее – ладонь на миг отлипла и тут же прилетел кулак, разбил в кровь губы. Ладонь вернулась на место, а Проня прошипел:

– Еще куснешь, все зубы вышибу.

Она мычала носом, и ей казалось, что получается громко, но сама понимала: никто не услышит и не поможет. А даже и услышит, все равно не поможет. Эка невидаль, девку дерут не совсем по согласию. Пустяки, дело житейское. К Судье с жалобами на изнасилования давно перестали обращаться, а поначалу-то он прописывал всем жалобщицам пяток плетей с формулировкой: если сучка не захочет, на нее кобель не вскочит…

Возможно, с кем другим она смирилась бы и потерпела, но понимала: кошмарный Пронин агрегат все раздерет внутри, изуродует. Понимала и продолжала сопротивляться, пыталась выскользнуть из-под насильника, но силы были слишком неравны. Даже ладонь от лица двумя руками отлепить не удалось.

– Да ты расслабься, сучка, расслабься… – пыхтел в лицо Проня перегаром, одеколоном и потом.

Дело у него не заладилось… Подол-то он задрал, и ветхое исподнее порвал в клочья, и орудие было в полной боевой, да только никак не удавалось его запихать.

Она воспользовалась заминкой и попыталась дотянуться до Лизки. Вдруг та рядом, вдруг спасет, как в тот раз? Ворвалась к сестре в голову, плюнув на обычную свою деликатность, – и тут же поняла, что Лизка ей не поможет…

И завопила что есть мочи. Не голосом завопила, понятное дело, – ладонь оставалась на разбитых губах. Заорала мысленно, ни к кому конкретно не обращаясь с призывом о помощи, вернее, обращаясь ко всем разом.