Читать книгу "Бог мелких пакостей - Марина Белова"

Она развела в стороны руки и с распростертыми объятиями пошла на меня. Но обняться мы так и не успели. Очевидно, слезы залили Алине глаза, она не заметила на полу стопку рекламных буклетов (которую, кстати сказать, сама же там поставила), зацепилась за нее ногами и со всего размаху упала на пол. Руки она свести перед собой не успела, поэтому лицом угодила как раз на другую пачку с печатной продукцией, которая была пониже первой пачки.

Увидев, как моя подруга, словно подкошенная, упала на пол, я испугалась. Мне сразу вспомнилась Лариса, и я заорала:

– Алена, вызывай полицию. Алину убили.

Я посмотрела в окно. Фрамуга была открыта. Легкий ветерок играл жалюзи, а на подоконнике стоял истукан. Он хитро зыркал на меня черными глазками и подло улыбался. По моей спине пробежала дрожь.

В комнату влетела наша секретарша Алена.

– Марина Владимировна, что случилась? Я не поняла, кого вызвать?

– Полицию, Алину убили, – с трудом выдавила я из себя и, не сдержавшись, зарыдала.

Алина пошевелилась. Сначала она подтянула под себя руки, затем отжалась на них и подняла лицо. С лицом происходило нечто невероятное. Кто часто в детстве падал, знает, если получить сильный удар в нос, распухает не только нос, но и веки. Причем так, что глаз практически становится не видно. Отечность приобретает синеватый оттенок, потом переходит в зеленый, желтый и через неделю исчезает, как обычный синяк. Но эту неделю надо как-то пережить. Для женщины такой синяк все равно что мировая катастрофа, конец света, апокалипсис, если хотите.

– «Скорую», – в панике завизжала Алина. – Я ничего не вижу. – И, подобно гоголевскому Вию, добавила: – Поднимите мне веки.

– Это немудрено, когда вместо век вареники, – воскликнула Алена и, глядя на Алинино лицо, перекрестилась. – Алина Николаевна, что с вами?

– Не видишь, что ли, человек упал? – Я подлетела к Алине, стала ее поднимать и на радостях, что та оказалась живой, целовать. – Как же тебя так угораздило? Бедная ты моя.

Алина отстранила меня рукой:

– Подожди, а ты мне ничего не желала?

– Я – нет, это ты за меня сказала: «Чтоб глаза мои тебя не видели». Ой! Что же это получается? – я схватилась за голову.

– А ничего хорошего. Теперь ты мне веришь? – Алина, как слепой крот, потянулась ко мне лицом.

– Верю, верю, – поторопилась я ответить, Алина тому была красочным подтверждением. Веки синели на глазах. Теперь ее лицо напоминало негатив фотографии панды. Нос превратился в подгоревший пирожок, а глаза таились в недрах двух синюшных подушек. – Господи, Алена, неси скорей лед! И беги скорей в аптеку. Может быть, там тебе что-нибудь присоветуют.

– А «Скорую» и полицию вызывать?

– Нет. Никакой полиции. И «Скорой», пожалуй, тоже не надо. Лед скорей неси.

Алину мы положили на диван, и до закрытия «Пилигрима» я старательно прикладывала ей на веки лед. Отек немного спал, теперь она могла видеть. Она хотела подняться, чтобы подойти к зеркалу, но я удержала ее на месте – лишние переживания ей ни к чему.

– Не вставай, полежи еще. Я сейчас тебе на глаза компресс положу с мазью «Антиситяк».

– Что еще за мазь?

– Какая-то новая. Алене в аптеке предложили.

– А, – Алина отмахнулась от компресса рукой, – синяк уже есть. Так или иначе он пройдет. Лучше скажи, что с африканцем делать будем? Пока он здесь находится, жизни у нас не будет. Нельзя же все время молчать? Лично я не могу. У меня темперамент, – стала оправдываться Алина. – Если что-то не по мне, смолчать мне трудно.

О ее привычке сразу резать правду-матку я знала не понаслышке, поэтому предложила:

– Может, домой отнесешь?

– Спасибо, подруга. А Санька, а Вадим? Не жалко? Как вспомню, как они жизнью рисковали, когда статуэтка у нас дома стояла, дрожь по телу пробегает. Мы ведь как? Перед своими не стесняемся – можем такое сгоряча ляпнуть. И зла не хотим, а мелем что зря. Как это Саньку пронесло? Я ведь чуть что – грожусь из него котлету сделать, – призналась Алина. – Дай мне скорей телефон. – Я вручила ей трубку и, чтоб она не напрягалась, набрала ее домашний номер телефона. – Санечка, сынок, как ты там? – почувствовав угрызения совести, запела Алина. – Возьми денежку, сходи в магазин и купи себе сладенькое. «Сникерс» или «Марс». Сколько? И того и другого по две штуки возьми или по три. Нет, лучше торт купи, какой захочешь. Большой. Не хочешь торт? А что ты хочешь? Саша, ты не наглей, мне нервничать нельзя. Нет, ящик киндер-сюрпризов я покупать тебе не разрешаю. Ну так и что, что ты сразу всю серию соберешь! Вспомни, сколько тебе лет. Не хочешь торт, ограничься шоколадкой. Все, пока! – Алина отдала мне трубку. – Теперь ты понимаешь, почему я не могу фигурку забрать домой? Мальчику одиннадцать лет, а он все еще в киндер-сюрпризы заглядывает.

– Очень хорошо тебя понимаю, поскольку у меня дома такая же… малютка.

– Неужели Аня все еще увлекается игрушками из шоколадных яиц? Надо же! Такая серьезная девочка. – Алина с недоверием посмотрела на меня. Я не рискнула ей признаться, что мне самой нравится молочный шоколад, из которого слеплены яйца. – Ладно, оставим детей в покое. Что с ним-то делать будем? – Алина скосила глаза на подоконник и, понизив голос до шепота, сказала: – Домой мне его нельзя. Никто не выживет. Это точно. Вадим уйдет с концами в лабораторию. Крысы перегрызут друг друга. Кот свалится с балкона. О Саньке и думать боюсь. Не стану я его забирать домой. Продать, подарить тоже невозможно. Помнишь, что нам сказал Ираклий Георгиевич? Можно только вернуть на место.

– Алина, мы как бы пока в Африку не собирались, – напомнила я. – Вхолостую мотаться туда и обратно – никаких денег не хватит. Хочешь, поезжай за свой счет.

– Не хочу, – откровенно ответила Алина. – Денег жалко.

– Есть у меня один вариант. – Я наклонилась над Алиной и зашептала ей прямо в ухо: – Спрятать его на время в камере хранения. А группа наберется, вытащить и взять с собой в Африку. Только придется лететь тебе: я не знаю, откуда ты его умыкнула.

– Не вопрос. Верну на место в лучшем виде, – обрадовалась Алина.

– Тогда поехали.

Но с таким лицом сесть за руль она наотрез отказалась, мотивируя свое нежелание следующим: «Ехать одно, а стоять на перекрестках совсем другое. Когда ты давишь на газ, ты не обращаешь внимания на других водителей. Зато, когда стоишь под светофором, тут хочешь не хочешь, а шея сама поворачивается, чтобы рассмотреть, кто сидит в соседнем автомобиле. Можешь представить, как на меня будут пялиться? Я этого не переживу».

Я согласилась с Алиной и вызвала такси. Мы договорились, что сначала заедем на вокзал, в ячейке камеры хранения оставим африканца, а потом я отвезу ее домой.

Так мы и сделали, но, как я ни уговаривала ее посидеть в машине, пока буду определять на постой африканского истукана в камеру хранения, она не согласилась. Со словами: «Я должна быть уверена» – Алина вылезла из такси и, прикрывая шарфиком лицо на манер восточных женщин, побрела в камеру хранения, сама выбрала ячейку и набрала код. В церемонию сдачи на хранение африканского божка я вмешиваться не стала.