Читать книгу "Манхэттен-Бич - Дженнифер Иган"

Порой, как и в эту минуту, у них перед глазами всплывают картины их спасения в океанских волнах; память о том происшествии крепко-накрепко связала всех троих, она сквозила в их разговорах, прорывалась наружу, на свет. Данеллен и Шихан были старше Эдди; Барт все обмозговывал, Данни формулировал. Когда Эдди заметил приятелей – они барахтались далеко от берега, но не могли справиться с течением, – он бросился в воду и поплыл к ним. Обхватив каждого рукой за шею, он заорал: “А ну кончай трепыхаться! Лечь на воду и не суетиться! Нас приливом вынесет к берегу”.

Возражать уже не было сил. С трудом переводя дух, они послушно распластались на поверхности, а когда отдышались, Эдди первым поплыл в полумиле от берега, те двое – за ним; так они одолели с полмили. Все трое плавали как рыбы: едва научившись ходить, они летом, в жару, смело ныряли с городских волноломов. Впереди между волноломами Эдди приметил бухточку, до нее оставалось проплыть с милю; туда вся троица и направилась.

– Макаронник этот жутко настырный. Как мне оттянуть время? – еще не остыв от ярости, буркнул Данеллен.

– Иди на уступки, лишь бы он попритих, – посоветовал Эдди. – Потакай ему во всем. А уж потом ищи выход.

Он сознавал, что дает советы себе самому – Данеллен ведь тоже толкует исключительно про Данеллена. Старый приятель придвинулся к нему вплотную, и Эдди ощутил густой дух маринованного лука: Данни любит его посасывать. Голова у Эдди закружилась, к горлу подступила тошнота.

– Ничего себе добрый совет, – угрюмо пробурчал Данеллен.

– Всегда рад помочь.

– Сам смотри в оба.

Данеллен отодвинулся от стола. Эдди сильно захмелел и не сразу понял, что его отправляют восвояси без обещанной платы – в наказание за то, что Данеллен проявил слабину. И тогда, на берегу, было ровно то же самое. Эдди за волосы выволок Данеллена на песок, тот долго выл, извергая из себя морскую воду, потом утер слезы и неспешно потопал прочь. Зато второй парнишка, Барт Шихан, подхватил Эдди на руки и расцеловал в обе щеки. Но насчет поведения Данеллена Эдди не заблуждался ни тогда, ни теперь, он знал, что после того происшествия задира Данеллен будет его защищать. Так оно и вышло: их отношения крепли, а демонстративное пренебрежение к Эдди становилось все более вопиющим. Данни любил Эдди всей душой.

Данеллен демонстративно переключился на букмекеров: те пришли в знак преданности целовать ему кольцо; время от времени он вытаскивал из пачки банкнот несколько купюр и умело – будто старым добрым друзьям – впихивал в их кулаки, отмахиваясь от едва слышных выражений благодарности. Эдди упорно сидел как пришитый. Ждал, хотя ему было ясно: домой он уйдет с пустыми руками. В поистине византийской системе расчетов, сложившейся у него с Данелленом, ждать дольше обычного и не получить ничего означало, что в конечном счете ему, скорее всего, перепадет больше положенного.

Заметив, что Эдди упорно не уходит, Данеллен нахмурился. Потом смягчился и, когда шум вокруг немного стих, вполголоса спросил:

– Как там твоя малышка?

– Без перемен. И так оно будет всегда.

– Я за нее каждый день Бога молю.

Эдди знал: это чистая правда. Данеллен, благочестивый католик, никогда не пропускает утренней мессы: в половине седьмого утра он уже в соборе Ангела-Хранителя, даже если всю ночь не спал, а впереди, в пять часов, – вторая месса. В каждом кармане у него четки.

– Мне тоже надо бы чаще за нее молиться, – сказал Эдди.

– Порой за своих труднее просить Господа.

Что правда, то правда. Его слова тронули Эдди. Он ощутил сродство с Данелленом, глубокое, исконное, – будто в жилах у них текла одна и та же кровь.

– Мне надо купить ей специальное кресло, – сказал он. – Оно стоит триста восемьдесят долларов.

– Они что, спятили?! – непритворно изумился Данеллен.

– Такое кресло есть, и оно ей необходимо, – сказал Эдди.

Он не планировал просить у Данни денег, но тут в его душе вспыхнула надежда: а вдруг тот сам предложит. Бог свидетель, деньги у него есть. Может, и сейчас в кармане толстенная пачуга, нагретая, как четки, жаром его тела.

Данеллен долго молчал.

– Тут тебе Нат помощник, – раздумчиво проговорил он. – Я замолвлю за тебя словечко, уговорю оттянуть срок платежа. Если тебе удобнее, могу вычитать долг прямо из твоего заработка.

Эдди уже плохо соображал, и до него не сразу дошло, о чем Данеллен толкует. Выходит, он отсылает Эдди к ростовщику. И, судя по ласковому взгляду, считает, что делает доброе дело.

Эдди чуть было не вспылил, но сдержался и невозмутимо проронил:

– Я подумаю.

Останься он в баре еще хотя бы минуту, Данеллен понял бы, что Эдди недоволен, – и тогда ему не миновать наказания.

– Спокойной ночи, Данни. – Он достал ключ от “дюзенберга” и пустил его по столешнице к Данеллену – Спасибо.

Они пожали друг другу руки. Выйдя из бара, Эдди на несколько минут замер на месте, надеясь, что ледяной ветер с Гудзона его отрезвит. Но когда он заковылял к подземке, ноги под ним подкашивались; надо же так нализаться, удивлялся он про себя. Пришлось прислониться к холодной кирпичной стене бара, чтобы не упасть. Доносившийся из доков скрип и вой канатов напоминал зубовный скрежет. Эдди чуял запах ржавых цепей, вонь рыбьего жира, пропитавшего корабельную обшивку; вот оно – зловоние коррупции, думал он. Простые люди обожают Данеллена, он ведь раздает купюры направо и налево, но Эдди знает: ростовщики, в том числе и Нат, у него под контролем, они исправно отдают ему часть барышей, а если что – Данеллен натравит на должников своих обалдуев. Стоит ему обронить словечко, и хозяин, нанимая работников, возьмет должника на поденку и вычтет долг из его заработка. И чем глубже бедняга увязнет в долгах, тем вернее станет их собственностью, и с тем большим рвением они постараются захомутать его окончательно.

Недаром же Данеллен говорил: наши причалы. Наши.

У обочины Эдди зашатался, и его вырвало прямо на мостовую. Он утер рот, глянул по сторонам и с облегчением убедился: вокруг ни души.

Он нутром чувствовал: очередной этап жизни подошел к концу. Закрыв глаза, он мысленно перебирал события прошедшего дня: пляж, холод, великолепный обед. Белая скатерть. Бренди. Вспомнил про кресло. Но не только кресло заставило его обратиться к Декстеру Стайлзу, а еще и неуемное, отчаянное желание перемен. Любых. Пусть даже опасных. Если выбирать между опасностью и горем, он без колебаний выберет опасность.

Глава 4

Вечером, дважды в неделю, в католический приют для беспризорных детей и малолетних преступников приходила дама-благотворительница и читала вслух отрывки из “Острова сокровищ”, “Сказок 1001 ночи”, “Двадцать тысяч лье под водой” и других историй о необычайных путешествиях. Время от времени она оглядывала сидевшую перед ней ораву мальчишек, и Эдди пытался вообразить, как ей виделась эта орава: ряды благонравно сложенных рук (как велено было их складывать после еды) и множество лиц, схожих, точно одноцентовые монетки. Из общей массы выделялись, пожалуй, только самые крупные, самые уродливые и самые пригожие (Десото, О’Брайен, Маклмор с его миниатюрным ангельским личиком), но только не Эдди Керриган. У него было одно отличие от прочих: он умел протискиваться в запертую на цепочку дверь и по-обезьяньи ловко и быстро карабкаться на фонарные столбы. Еще он умел имитировать разные акценты, но по застенчивости стеснялся этим хвастаться. А однажды в заливе Истчестер он просидел под водой дольше двух минут.