Читать книгу "Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив. - Александр Сидоров"

— Нет…

— Ты, говорит, не Костанов, ты Шайтанов! — воспроизвёл Костя. — Тебя, говорит, черти сотворили, когда хрен полоскали в рукомойнике. Как следователь ты находишься на пещерном уровне. Тебе, говорит, не преступников, тебе мандавошек у мамонта ловить…

— А у него у самого какая фамилия?

— Не знаешь, что ли? Смирнов у него фамилия.

— Вот так всегда, — расстроился Алик. — Как сволочь, так с приличной фамилией.

— Да он не сволочь, — сказал Костя. — Он прокурор. Алик, давай ещё раз на Коляна глянем.

— Началось, — скроил недовольную физиономию Алик. — Эх, раз, ещё раз… Это не музей мадам Тюссо. Хорошо, вспорю я ему брюхо. Получишь свою гистологию. Но попозже.

— Да не нужна мне пока гистология. Мне бы поверхностный осмотр.

— Поверхностный я уже сделал. Аппендикс ему вырезали. Судя по шву, в глубоком детстве. Громадный рубец, чуть ли не колючей проволокой стянут. Во коновалы были!

— А то сейчас лучше, — саркастически вклеил Костя. — Чего ещё?

— В Усольске этот тип сидел, — сообщил Сутрапьянц. — В семьдесят четвёртом году. Наколка на правом предплечье.

— Неплохо, — похвалил Костя. — Это уже нечто. Других картинок нет?

— Она мне нужна, его Дрезденская галерея? Иди уже, гляди. И мёртвого затрахаешь.

Алик подвёл Костю к столу, и перед следователем во всей первозданной наготе открылся давешний труп Коляна. Вдобавок к сообщённому патологоанатомом сюжету Костанов узрел на левой груди Коляна перекошенную морду леопарда с развёрстой пастью, справа — голую девку на фоне игральных карт и медицинского шприца, в центре — православный крест с четырьмя карточными мастями, а на бедре левой ноги — весёлого чёрта, бегущего с залатанным мешком через плечо.

— Было счастье, да чёрт унёс, — констатировал Костя. — А что на спине?

Алик перевернул тело. Спина была чиста, как поцелуй невесты.

— Давай снова пузом кверху, — скомандовал следователь и выудил из кармана небольшую плоскую «цифровуху». — Фоткать буду.

— А на кой вам тогда эксперт-криминалист? — удивился Алик. — Это же его епархия. Или ты решил на чужих хлебах подъедаться?

— Мне в личную коллекцию, — пояснил Костя.

— Ну, ну, — неопределённо бросил патологоанатом. — А черепушки не собираешь? Могу подкинуть кое-что занятное. Слушай! А чего щёлкать? Я тебе сейчас с него кожу сдеру. Можешь в рамочку вставить, а можно на абажур натянуть…

— Я тебе что, Эльза Кох? — возмутился Костя.

— Это кто? — не понял прозектор.

— Историю надо знать. Одна твоя добрая коллега. Кажется, из Бухенвальда. Тоже наколки коллекционировала. А ещё делала из кожи лагерников сумочки и перчатки.

— Ничто не ново под луной, — расстроился Алик. — Занятная, должно быть, дамочка была. Я бы с неё с удовольствием шкурку содрал. С живой, разумеется. — Он взглянул на фотоаппарат следователя: — Хорошая техника. Что за фирма?

— Ни/кон, — пояснил следак.

— Никон — это патриарх, который старообрядцев по Руси веником гонял, — поправил Алик. — А у япоцев — НикОн.

— Развелось вас на нашу голову, армянских грамотеев, — обиженно буркнул Костя. — Ты бы лучше света добавил. Слушай, приподними его и подержи. Нет, так подержи, чтобы ты сам в кадр не влезал! Ты-то мне зачем?

— А если тебя с ним в обнимку запечатлеть? — предложил Алик. — Мы в студенчестве баловались такими штуками.

Костанов сокрушённо покачал головой:

— Ты, может, в студенчестве ещё и труположеством баловался?

— Господь миловал, — отмёл гнусные обвинения Сутрапьянц. И мечтательно добавил: — Однако поначалу случались, знаешь ли, видения. Как отключусь, являются мне молоденькие убиенные девицы. Знаешь, какие попадались красавицы? Ууу…

— И что? — заинтересованно спросил Костя.

— И всё. Ну, иногда буйное воображение давало себя знать… Но исключительно во сне! — мгновенно уточнил Алик, увидев ехидное выражение на лице Костанова.

— Я так и думал! — возликовал следователь, довольный тем, что вывел подозреваемого на чистую воду. — Типичный виртуальный некрофил.

— Тьфу на тебя, — с видом праведника, оскорблённого в лучших чувствах, гордо ответил Сутрапьянц. И ткнул пальцем в коленные чашечки трупа: — Не пропусти, тут тоже звёздочки наколоты.

— Звёздочки мне без надобности, — отмахнулся Костя. — У меня по ним план перевыполнен, как у тебя по «парашютистам».

Костя Костанов давно уже корпел над кандидатской диссертацией по типологии русских уголовных татуировок. Диссертация грозила растянуться на века, поскольку времени писать её у Кости не было. Зато он собрал несколько пухлых фотоальбомов нательной живописи. За эти альбомы Косте предлагал неплохие деньги какой-то скандинав, разнюхавший о любопытном пристрастии прокурорского работника. Скандинав уже выпустил у себя в Копенгагене или в Осло исследование по русским наколкам, которое подарил Косте с дарственной надписью. Книжку Костанов раскритиковал в пух и прах, а чтобы сдувшийся викинг вконец не расстроился, продал ему десятка два «расписных» карточек. Недорого, по тридцать евро за штуку. Довольный норманн упорхнул, как Карлсон, но обещал вернуться.

— Ты что, не мог ему сто или двести своих уродов продать? — возмутилась Лариса. — Мы бы в круиз мотнули, мир посмотрели…

— Ла, я мир и по телеку посмотрю, — поморщился Костя. — А этот Андерсен рваный разве по телеку такие весёлые картинки увидит? Шиш! Нет, лучше я сам книжку выпущу.

— Ты выпустишь… — саркастически протянула Лариса. — Только посмертно. Разве что Мишка когда-нибудь твоё барахло до ума доведёт. Но тогда мне уже этих денег не надо будет. Мне тогда надо будет о душе думать.

— О душе всегда думать надо, — назидательно вставил Костя.

— А о диссертации думать не надо? Может, твоё исследование всю научную общественность перевернёт! Нанесёт удар по профессиональной преступности!

— Помечтай, помечтай, — разрешил жене следователь. — Научную общественность переворачивать не надо. У неё давно мозги раком встали. Всё спорят, какие наколки авторитетные, какие нет, тайную символику разгадывают, как привокзальные цыганки. А роспись в блатном мире уже давно ничего не значит! За наколку нет ответа. Каждый набивает себе, что ему в голову взбредёт.

— Ну уж прямо, — засомневалась Лариса. — Ты ведь сам сколько раз хвалился, что по татуировкам личность определял, наклонности, уголовную специальность…

— Невелика заслуга, когда на плече набито «КОЛЫМА» или на пальце перстень «прошёл через Кресты», — хмыкнул Костя. — А ты попробуй сроки по куполам на церкви сосчитать! Сопляк малолетний весь в этих куполах, а он у бабушки лопату украл! Воровские звёзды у каждого второго, оскал блатной — у каждого первого. Даже у активистов, красных, как пожарная машина. Какой кармаш станет сейчас на руке жука колоть или муравья? Бред… Нет, Ла, уходит романтика. Остаётся суровая проза жизни.