Читать книгу "Два сына одного отца - Марина Болдова"

И вот сейчас мать задавала ей вопросы таким же голосом. Конечно, Маринка давно не первоклашка. Кроме того, она не могла понять, отчего мать так вдруг стала придираться к вполне безобидным фразам. Но испугаться успела.

— Мама, успокойся. Я ничего плохого не имела в виду. Но почему мне не может понравиться взрослый мужчина? Просто как человек?

— Он годится тебе в отцы! — отрезала Галина.

— И что? Вон Катька живет с другом своего старшего брата. Мам, живет, понимаешь? Как с мужем. И заметь, совсем не выглядит несчастной.

— И что ж он на ней не женится?

— Катька не хочет. Ей учиться еще три года. Да и не факт, что она с ним на всю жизнь останется. Зачем далеко загадывать? Ей сейчас хорошо, понимаешь?

— Хорошо — это как?

— Хорошо, мама, это — хорошо. Как у вас с папой было. Гармонично, если ты об этом. Вместе есть приятно, телевизор смотреть, по гостям ходить. И в постели хорошо. Он надежный, веселый и заботливый. Где среди моих ровесников такого найдешь? Катькин брат их сам специально познакомил, боялся, что она нарвется на чьего-нибудь сынка-мажора, который попользуется и бросит.

— Значит, и ты бы хотела жить гражданским браком, я так поняла?

— Хотела не хотела б, — не вопрос! Просто, если встречу мужчину, не буду ему в паспорт заглядывать.

Маринка открыто посмотрела на мать. Во взгляде совсем не было вызова — «вот, мол, я какая». Была твердая убежденность в своей правоте. «А ничего я не сделаю, если она вот так возьмет и уйдет к какому-нибудь… Беркутову! Мне только останется принять «зятя» и молчать». — Неожиданно эта мысль причинила ей почти физическую боль. Галина даже на миг зажмурилась.

— А если дети появятся?

— Дети? Катька уже сделала аборт и пока заводить ребенка не собирается. Но я с ней не согласна. Однажды тетя Ляля мне сказала, что душа ребенка сама выбирает себе маму и папу, и эти люди должны обязательно встретиться. Быть им дальше вместе или нет, это уже их выбор. Но грех в том, чтобы не дать возможности воплотиться душе ребенка. Я не хочу грешить. У меня ребенок обязательно родится, а будет ли он расти с отцом или нет, это уж как получится.

Маринка, о чем-то задумавшись, отвернулась к окну.

«Вот так врывается чужой человек в твою жизнь и все ломает, — подумала Галина о Беркутове. — На самом-то деле он не виноват. Даже, можно сказать, помог много нового узнать о дочери. Так бы и считала ее несмышленышем. После смерти Юрки с ней толком и не говорила ни разу. А ведь она безумно любила отца! Он для нее опорой был, идеалом мужчины. Тогда непонятно, чем ее Беркутов так зацепил? Он же совсем другой! Солдафон неуклюжий!» — к Галине вновь вернулось раздражение.

— Мамочка, ты папу никак забыть не можешь, да? — Галина почувствовала дыхание дочери у себя на щеке. Маринка стояла рядом, обняв ее за талию и положив голову ей на плечо. Она уже давно переросла мать на десяток сантиметров.

— Да, Мариш, не могу.

— И поэтому ты так среагировала на Егора Ивановича? Я заметила, как тебя перекосило, когда он сел в папино кресло. Прости, но это глупо. Он не плохой, мам, поверь. Просто чужой. Да и потом. Ведь совсем не обязательно, что он будет к нам ходить в гости, правда? Не было б необходимости, он бы и сегодня не пришел. А ты его буквально вытурила. Что он о нас подумал?

— Ну, что он там себе подумал, мне все равно.

— Если все равно, что ж ты так нервничаешь? — Маринка хитро прищурилась и быстро вышла из кухни.

«И правда, что это я?» — Галина, словно не узнавая себя, бросила вороватый взгляд на зеркальную дверцу буфета. На нее смотрела раскрасневшаяся смущенная женщина.

Глава 9

Ей раньше нравилась ее комната, окно которой выходило не во двор, а на шумную улицу. Она спокойно засыпала под звуки ночного города: голоса поздних прохожих, сигналы редко проезжавших машин. Но с некоторых пор Маринка полюбила полную тишину. Посторонние звуки мешали ей вспоминать перед сном то, что было днем. А были у нее свидания с любимым мужчиной, страсть, объятия и… Теперь, когда воспоминания обрывались от резкого уличного звука, она раздражалась. Вскочив с кровати, захлопывала раму окна и быстро ложилась, пытаясь поймать ускользающее видение.

Только позже стала понятна причина столь сильного раздражения…

Маринка лежала на своей кровати и вглядывалась в светящееся пятно на стене. Днем это пятно было центром абстрактной картинки, которую ей кто-то из одноклассников подарил на день рождения. «Африка» — так называлось полотно доморощенного художника. Буйство красок будило фантазию. При желании на картине можно было разглядеть любой континент, предмет и даже животное. Ее брат Никита, впервые увидев рисунок, задумчиво произнес: «Миленькая кошечка. Только бешеная какая-то». Маринке ж нравилось, что яркое желто-оранжевое пятно в центре картины как-то по-особенному светится в темноте. Оно кажется теплым и живым. Она решила для себя, что это ее «охрана».

Нужно было все рассказать маме. А то скоро это будет бессмысленно. И момент был подходящий, разговор вертелся как раз вокруг этой темы! Маринка потянулась к телефону. В очередной раз, набрав знакомый номер и получив в ответ продолжительные гудки, отбросила трубку обратно на туалетный столик.

Нет, сначала нужно поговорить с ним. Он поймет и примет решение. Но хочет ли она на самом деле, чтобы он решал? Сама не маленькая. Или все ж маленькая? Страшно-то как! Так же страшно было в тот день, когда до Маринки наконец дошло, что папы больше нет. А мама была в полном ауте — никого не замечала! Еще она подумала, что и сейчас ее мама не в лучшем своем состоянии. Всего боится. Никиту никак не хотела отпускать в Италию, до ссоры дошло. Хорошо, тетя Ляля вступилась…

Маринка устала. Но заснуть не давал так и не решенный вопрос — сказать или нет? И если сказать, то кому первому — Диме или все же маме? Расстались они в последнюю встречу с ним как-то по-дурацки. Чего она испугалась? Огонь в глазах нехороший? Так ведь он же кавказец, хоть и в России уже десять лет живет. Темперамент никуда не денешь! Просто накопилось что-то со временем. Факты не факты, а так — фактики. Например, почему его подчиненные боятся? Вроде б тихо говорит, даже не ругается, а у его друга аж пот на лбу выступил, когда Дима ему замечание сделал. Или случай с собакой… он отнял у мальчишки щенка, тот тащил его на веревке… Маринка тогда подумала, что Дима убьет того пацана. Щенка жалко было до слез, спору нет, ему веревка так впилась в шею, что кровь выступила. Но Дима рассвирепел не на шутку. И опять тихо, не издав ни звука, дал в зубы мальчишке так, что тот отлетел дальше чем на метр. Щенка он потом в свою куртку завернул и унес. А на оставшегося лежать парня и не посмотрел, когда уходил. Тогда и пришла ей в голову внезапная мысль: он и ее так ударить может, если что-то будет не так… Его сжатые кулаки она уже видела. В первую встречу, когда в резкой форме отказалась поехать с ним за город. Потом он держал себя в руках, что б она ни говорила. И сейчас с ней обращается, как с фарфоровой вазой. Но кто знает!