Читать книгу "Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров"

— Сегодня я голодна, как серый волк!

Государь тут же ответил:

— Полагаю, не тот, который жаждал съесть графа Соколова. В прошлый раз хищник кончил плохо: его шкура теперь лежит у графа под роялью.

Императрица спросила:

— Неужели граф голыми руками задавил волка?

— Именно так, Алике! — отвечал государь. — Вообще в старину на Руси было много силачей. Даже среди известных лиц, скажем, капитан Лукин, двухметровый гигант Александр Суворов — сын полководца, герой двенадцатого года генерал Василий Костенецкий, поэт Лермонтов. Даже мой папа, государь Александр, сдавливал в кулаке большое антоновское яблоко так, что из него сок капал. Или у нас в библиотеке хранится серебряный рубль, который мой папа скрутил в рожок.

Цесаревич взял отцовскую руку, заглянул ему в лицо и весело сказал:

— Я очень люблю читать «Русскую старину». В одном из старых номеров написано про крестьянку Тверской губернии. Она была невероятно сильна: гнула подковы, зараз вбивала ладонью большой гвоздь в стену. Однажды ей надоедал знаменитый моряк-богатырь Тимашов. Она сгребла его в охапку и швырнула с такой силой на пол, что тот долго приходил в себя. Я, папа, горжусь, что я русский.

Все вновь улыбнулись. Цесаревич мечтательно произнес:

— Эх, как я хочу быть таким сильным, как наш граф Соколов! Папа, почему бы не пригласить Аполлинария Николаевича? Вот он ловко покатал бы нас на снегоходе! Уж у него никогда мы не перевернулись бы…

Генерал Лукомский откашлялся и сказал:

— С полковником Соколовым произошла неприятная история. Он физически оскорбил дежурного офицера военного министра.

У императрицы вытянулось лицо.

— Что такое?

— Граф в манеже выбросил дежурного через окно на улицу — вместе с рамой. Военный суд разжаловал его, и Соколов в звании рядового будет отправлен на фронт.

Императрица с удивлением взглянула на Лукомского:

— Что значит «разжалован до рядового»? Почему так строго?

— Ему припомнили много прежних грехов. Эта выходка в манеже далеко не первая, — спокойным тоном произнес Лукомский, который в силу своей должности был посвящен в операцию на «Стальной акуле».

Наследник крикнул:

— Это жестоко! Аполлинарий Николаевич — герой войны, у него есть ранения и Георгиевское золотое оружие. А его — солдатом на передовую… — Голос Алексея сорвался, а глаза наполнились слезами.

Лукомский, желая смягчить положение, торопливо заговорил:

— Алексей Николаевич, не переживайте! Граф Соколов быстро отличится на войне, и ему вернут звание полковника, да еще наградят за храбрость Георгием.

— Правда? — Лицо наследника просветлело.

Государь заверил:

— Я лично не сомневаюсь в отличных качествах графа. — Он не сказал о том, что знал: Соколов уже проходит науку в школе разведчиков.

«Кукушка»

Ежедневно ровно в половине восьмого утра Соколов появлялся в большом доме под номером 22 по улице Гоголя, по соседству с редакцией любимого всей Россией журнала «Нива». Здесь размещалась «кукушка» — конспиративная квартира российской разведки.

Занятия на курсах проходили индивидуально. Преподаватели, сменяя один другого, знакомили Соколова с основами психологии немцев, с организацией германской армии, со способами распознавания различных родов войск, учили определять по внешнему виду типы судов и боевых кораблей. Особое внимание уделялось устройству подводных лодок и возможной на них диверсии. Соколов с особым интересом отнесся к дисциплине «Подрывное дело». Кроме того, инструктировали, как держать себя при возможном задержании.

* * *

На дверях конспиративной квартиры, что на четвертом этаже, висела позолоченная табличка: «Елизавета Иосифовна Пушкина-Бачинская». Это была корпулентная дама с неохватным бюстом и могучим голосом. Она содержала «кукушку»: встречала гостей из военной разведки, поила их чаем, а порой, по желанию гостей, ставила на стол обед и запотелый графинчик. В этих редких случаях заводили граммофон и слушали пластинки с записями Вяльцевой, Шаляпина, Вавича, Морфесси и казацкого хора Колотилина.

За всю эту полезную деятельность дама ежемесячно получала жалованье в разведке. Причем по неизвестной причине жалованье постоянно колебалось. В конце концов Елизавета Иосифовна сама запуталась и точно не знала, какие деньги ей ожидать в следующий раз.

Впрочем, сама разведка в своих делах порой запутывается так, что разобраться не умеет, где уж даме судить о замыслах этой уважаемой организации.

Квартира была обычной и состояла из четырех комнат. И мебель была как у всех достаточных людей: в столовой под фарфоровой люстрой буфет с наборными стеклами, большой дубовый стол с резными ножками, двенадцать мягких, обитых полосатой материей тяжеленных стульев вокруг стола и еще шесть — вдоль стен. В гостиной, как и положено, в углу под редко снимаемым чехлом — рояль, рядом — невысокий столик с упоминавшимся граммофоном и двумя ящиками для пластинок, далее — кожаный диван с высокой резной спинкой, два громадных и тоже кожаных кресла. Вдоль торцовой стены красовался шкаф с русскими, французскими и немецкими книгами и журналами эпохи Николая Павловича, а на стенах повсюду — в рамках фотографии, фотографии…

Еще был небольшой кабинет за плотными дубовыми дверями. На стене, в простенке между окон, висел в бронзовой раме совершенно замечательный своей аляповатостью шедевр неизвестного маэстро — «Лебеди летят». Дальняя комната была отведена под спальню. Тут половину пространства занимали две большие кровати, а еще был бархатный пуфик, трюмо, козетка, ковры.

Как во всех домах той прекрасной эпохи, были два выхода — парадный и черный. И был еще ход — на чердак. Когда хозяйка открывала двери Соколову и тот начинал снимать шинель, навстречу из гостиной непременно выходил начальник разведывательной школы по фамилии Нестеров, фигура настолько примечательная, что заслуживает особого внимания.

Бдительный Нестеров

Капитан Нестеров работал в российской разведке еще со времен Александра Александровича. Это был непримечательный человек неопределенного возраста, с бесцветными глазками, в стоптанных башмаках, с обширной плешью и торчащими седыми клоками возле ушей волосами. Сотни людей с подобной внешностью сидят за конторками банков или за восемьдесят рубликов протирают штаны счетоводами.

Нестеров обладал одной особенностью: в каждом встречном видел шпиона, по крайней мере потенциального, будь то официант ресторана, молочница с бидоном или даже любимая жена. Хотя его доброжелательная улыбка, готовая каждое мгновение появиться на устах, ровное, дружелюбное отношение ко всем, с кем приходилось сталкиваться, никак не выдавали эту подозрительность.

Начальство Нестерова ценило. И не случайно. Именно он в 1910 году сыграл одну из первых ролей в деле разоблачения шпионского гнезда в Ковне. Произошло это почти случайно.