Читать книгу "Иероглиф «Измена» - Надежда Первухина"

Когда пришел срок Баосюя Старшего отправиться умирать к священным пещерам, он назначил князем над драконами своего сына Баосюя Младшего. Но Баосюй Младший отличался непоседливым норовом, что вообще-то было странно для драконов, любивших проводить время в неподвижной созерцательности и размышлениях о превратностях Великого Пути. Баосюй Младший, едва ему минуло две тысячи лет, решил повидать иные земли, страны и обычаи. Так он попал в Яшмовую Империю, где задержался надолго – поначалу из любви все к тем же приключениям, а позднее – из-за любви к принцессе Фэйянь из династии Тэн. Когда принцесса Фэйянь стала супругой Баосюя Младшего и навела порядок в Яшмовой Империи, непоседливый дракон заскучал по родным местам. В конце концов Фэйянь и Баосюй покинули Яшмовую Империю и перебрались на Лунтан.

Лунтан встретил их своей непреходящей красотой и ненарушимым покоем. Никто не осмеливался тревожить божественных драконов, а сами драконы настолько были погружены в созерцательность и проникновение в суть вещей, что и не мыслили вести захватнические войны. Да и к чему? Все нужное драконам на Лунтане водилось в избытке. Правитель Баосюй и принцесса Фэйянь приняли от драконов подобающие их сану почести и тихо зажили во дворце, носящем название Родник Благодати. Этот дворец был на десятки тчи окружен вишневыми садами, а совсем неподалеку от изысканных как кружево дворцовых стен, бил теплый источник с целебной водой.

«Милостивый брат мой, – склонившись над свитком, снова принялась выводить иероглифы Фэйянь. – Прошу вас внимательнейшим образом подойти к вопросу брака. Вы и я, а также многочисленные ваши подданные веруют, что после смерти человек становится духом и не отказывается ни от житейских потребностей, ни от нужды в жертвах, обеспечивающих его достойное загробное существование. Потому в интересах всякого человека оставить после себя на земле таких лиц, которые несли бы на себе обязанности жертвоприношений. Дорогой брат мой, помните: кто одиноким странником жил на земле, тот не пользуется спокойствием и благополучием после смерти. Печальна участь души, блуждающей или сиротствующей, ибо некому принести жертвы в ее честь, некому вознести о ней молитвы Небесному Владыке! Скажете вы, редко бывает, чтобы человек умирал, совсем не имея родных. Но родные родным рознь, и есть те, кому возможно совершать жертвоприношения, а кто и не достоин такой чести.

Прекращая земную жизнь, рассчитывать на какого-нибудь пятиюродного племянника и в нем искать опору своего посмертного бытия не совсем удобно: племянник должен служить собственным усопшим родителям и более близким родственникам; где же ему еще думать о людях почти посторонних?… Только в собственных детях и потомках может найти человек (буде он и император) надежных для себя жертвователей. Только со своими детьми может заключить он посмертный завет относительно взаимных услуг на почве обоюдной любви. Потому неразумно медлить достойному человеку в деле брака и обзаведения потомством, ибо промедление в таком деле может прогневать наших усопших предков…»

Принцесса Фэйянь снова отложила кисть. В душе ее зашевелился червячок неприятного сомнения. Это сомнение касалось вопросов потомства. Для брата принцессы Фэйянь не было тайной то, что она, как всякая женщина, хотела детей. Однако ее союз с драконом был пока бесплоден, и это угнетало принцессу. Возможно, потому она и торопила брата с женитьбой.

«Благодарение Небесам, мой супруг и я живем благополучно и спокойно, – вывела следующую строку принцесса Фэйянь. – Подданные наши воистину мудрейшие и совершеннейшие из подданных. Край наш полнится изобилием и достатком всего, так что нет у нас причин для тревоги или недовольства. Одна лишь печаль волнует мое сердце – то, что вы еще не избрали себе достойную супругу и императрицу, дорогой брат».

Фэйянь подождала, пока бумага просохнет, и свернула письмо в трубочку, запечатала собственной печатью. Встала из-за стола, прошлась по комнате, стараясь разогнать тревожащие ее мысли. То, что ее брат, император Жэнь-дин, до сих пор не был женат, на самом деле беспокоило не одну ее, и Фэйянь знала об этом. Императрица – это не только законная супруга. Это власть, а при должном разумении еще и сила. Как ни любила Фэйянь своего младшего брата, но иногда он казался ей слишком мягким и слабым для того, чтобы попирать Яшмовый престол. Фэйянь тряхнула головой, стараясь освободиться от недостойных мыслей. Вышла на балкон. Над балконом свешивались в густом переплетении ветки, полные спелых вишен. В ветвях суетились дрозды, зимородки и свиристели, клевали сочные ягоды, так что вишневый сок фонтанчиком брызгал из-под треснувшей кожицы.

Но птицам недолго пришлось наслаждаться императорскими вишнями. Всколыхнулся воздух, закачались ветки, вспугнутые пичуги взвились вверх и улетели прочь, а принцесса Фэйянь, склонив голову и сложив церемонно руки, приветствовала своего супруга, дракона Баосюя, владетельного князя острова драконов.

Владетельный князь грациозно уселся на балконные перила (предусмотрительно крепкие и огнеупорные), сложил крылья и посмотрел на жену.

– Судя по твоему мрачному личику, дорогая, – сказал дракон, – ты снова занималась тем, что писала письмо своему брату.

Фэйянь усмехнулась:

– Ты прав, дорогой.

– Я всегда удивлялся твоему чувству долга. – Дракон поскреб когтем по чешуйчатым пластинам на груди. – Оно у тебя такое огромное, больше, чем все горы на нашем острове.

– Баосюй, ты преувеличиваешь. Я просто…

– Просто ты вбила в свою прелестную головку, что императору Жэнь-дину необходимо срочно жениться. Между тем я, со своей стороны, поддерживаю твоего мудрого братца в том, что с женитьбой можно и не торопиться. Я так две тысячи лет в холостяках гулял и не могу пожаловаться. Ну представь, вот женится твой брат. И поскольку он еще слишком молод, то выберет себе в жены какую-нибудь первую красавицу страны с пустой головой и глупыми, но обольстительными глазами.

– Не может такого быть, – возмутилась Фэйянь. Впрочем, возмущение ее было наполовину притворным. Как верная и добродетельная супруга, она всегда прислушивалась к словам и суждениям своего мужа.

Тем более что мыслил он не по человеческим меркам, а по драконьим.

– Вполне может, – махнул лапой Баосюй. – Человеческие юноши легкомысленны и бестолковы, как, впрочем, и девушки, потому в спутники жизни выбирают не того, кто поселится в сердце, а того, кто затмит красотой небеса.

– Дорогой, ты хочешь сказать, что полюбил меня исключительно за душевные качества, а не за красоту? – Принцесса Фэйянь раскрыла свой веер с треском, напоминающим треск ломающегося бамбукового ствола.

Дракон хмыкнул, выпустив из пасти струйку пара:

– Я похож на того, кто польстится на красоту или мудрость? Почтеннейшая моя супруга, да будет тебе известно, что я полюбил тебя, лишь за то…

Но дракон не успел договорить, за что же именно он полюбил свою красавицу-жену. Потому что на уровне балкона в воздухе завис, трепеща крылышками, крохотный сиреневый дракончик почтового ведомства. В передних лапках у него был зажат бумажный свиток.