Читать книгу "Моя прелестная роза - Мэри Джо Патни"

Лондон, 1794 год

Затаившись, словно мышь в своей норке, маленькая, совсем еще крохотная девчушка пристально следила из бокового переулка, как по замусоренной набережной прогуливается молодая пара. В отличие от жителей этого трущобного района оба они были чисто и опрятно одеты, оба часто и звонко смеялись. Молодой джентльмен и леди, прохаживаясь, ели пирожки с мясом, и кроха жадно принюхивалась к их аппетитному запаху.

Размашисто жестикулировавший джентльмен незаметно для самого себя уронил довольно большой кусок пирожка. Бродячая жизнь с ее многочисленными опасностями приучила девчушку к терпению, и она стала дожидаться, пока пара отойдет подальше, опасаясь, однако, как бы ее не опередил какой-нибудь голодный пес или даже крыса. Обождав минуту-другую, она выскочила из своего укрытия, подобрала кусок пирожка и тут же сунула его в рот. Пирожок был все еще теплый и очень вкусный: такой вкуснятины она давно уже не пробовала.

И тут вдруг молодая леди оглянулась через плечо. Девчушка сжалась в комок, надеясь, что та ее не заметит. За время своего бродяжничества она хорошо усвоила, что ей надо держаться подальше от всех. Озорные мальчишки закидывали ее камнями, а один скверный человек приманил к себе колбасой, а затем поднял и стал ощупывать своими липкими ручищами. Бедняжка подумала, что он хочет ее съесть, и яростно впилась острыми зубками в его высунутый язык Скверный человек тут же ее выпустил.

Кроха пустилась наутек, а человек, ругаясь нехорошими словами, бросился за ней в погоню. Она ловко протиснулась через покосившуюся изгородь и притаилась за кучкой мусора, только так и спаслась Не покидая своего убежища, она съела колбасу и с того дня обходила стороной всех скверных людей со странно поблескивающими глазами.

Хорошенькая темноволосая леди, подняв брови, с улыбкой сказала.

— Томас, позади нас маленькая бродяжка. Она подбирает объедки.

Улыбка была добрая, но девчушка на всякий случай все же попятилась к переулку.

Леди и ее спутник быстро ее догнали; пригнувшись так, чтобы ее глаза оказались вровень с глазами беглянки, леди сказала:

— Зачем ты убегаешь, малышка? Мы можем поделиться с тобой.

Увидев, что ей протягивают кусок пирожка, малютка заколебалась — все никак не могла забыть, как прикармливали ее колбасой, но ведь это была настоящая леди, а пирожок казался таким вкусным.

Кинувшись к леди, она вырвала пирожок из ее руки, отбежала на несколько шагов и принялась есть, с опаской поглядывая на своих благодетелей.

— Бедная крошка! — сказал молодой человек, которого звали Томасом. Его низкий голос раскатился по всей улице. — Как можно позволять ей бродить здесь одной? Ее родственники заслуживают порки.

Из тени донесся чей-то скрипучий голос:

— Нет у нее никаких родственников. Эта бродяжка шлындает здесь вот уже два месяца.

Голос был знаком девочке. Он принадлежал седой женщине, которая, зажав в беззубых деснах глиняную трубку, целыми днями просиживала на пороге у своей двери. Однажды эта женщина накормила ее, и уж камнями она, во всяком случае, не швырялась. Ее можно было не бояться.

Хорошенькая леди нахмурилась:

— Родители ее бросили?

— Нет, сирота она. Я слышала, девочка сошла с корабля с какой-то женщиной, которая, как только высадилась, сразу же и померла. Сторож пробовал ее поймать, чтобы отправить в сиротский приют, но она от него спряталась С тех пор, словно чайка какая, все кружит и кружит в здешних местах.

— О Томас! — с нескрываемым ужасом воскликнула молодая леди — Мы не можем оставить ее здесь. Она ведь такая маленькая. Ей, должно быть, годика три или чуть больше.

— Но мы же не можем забрать ее, как брошенного котенка, — возразил джентльмен, в то же время изучая ребенка внимательным взглядом.

— Почему нет? Сдается мне, она никому тут не нужна. Я думаю, сюда нас привел сам Господь. Мы так хотим иметь ребенка, а его все нет и нет. — Глаза леди затуманились печалью Она повернулась к девчушке и осторожно протянула ей руку.

— Иди ко мне, милая. Не бойся, мы тебя не обидим.

Бедняжка стояла в замешательстве. Трудная жизнь беспризорницы научила ее осторожности. Но Мария напомнила ей другую леди, из не такого уж и далекого прошлого, когда она не знала голода, не ходила в отрепьях и не рыскала по грязным улицам. Тогда… тогда все было иначе.

Воспоминания оказались нестерпимо мучительными, и девчушка вернулась к настоящему. В голубых глазах леди светились доброта и сострадание. И что-то еще. Что именно? Голубые эти глаза словно бы что-то обещали.

Девчушка подалась вперед. Ее взгляд метался между леди и ее спутником. Пошевелись он, она тут же обратилась бы в бегство, ибо приучилась не доверять мужчинам, но он стоял совершенно неподвижно. Глаза у него были такие же голубые и такие же добрые, как и у его спутницы.

Когда кроха подошла достаточно близко, леди ласково погладила ее по голове.

— Под грязью сразу и не различишь, какого цвета у тебя волосы. Кажется, светлые. Светлые волосы очень неплохо сочетаются с большими карими глазенками. Скажи, маленькая, тебе хотелось бы иметь новую маму и нового папу?

Мама. Папа… Эти слова принадлежали к далекому, такому счастливому детству. Девчушку охватила отчаянная тоска и как бы растворила в себе нерешимость. Надежда окончательно пересилила страх. Пробежав последние два шажка, малышка бросилась в объятия леди.

Руки Марии были такие же теплые и мягкие, как и руки той, другой, леди из почти забытого прошлого. Впервые за долгое время девчушка почувствовала себя в безопасности.

— Не беспокойся, маленькая, — ласково пропела Мария. — мы с томасом по некоторым меркам, может быть, и не вполне респектабельная пара, но у тебя никогда не будет недостатка ни в еде, ни в любви.

Леди посмотрела на мужа, и кроха с удивлением увидела слезы в ее голубых глазах.

— Не гляди на меня так, Томас. Я знаю, ирландец, ты великий притворщик. На самом деле сердце у тебя такое же доброе, как и у меня.

— Не думаю, что мы такие уж добросердечные, — с кислым видом проронил Томас. — Все наши добрые дела — от рассудка. Но ты права, нельзя оставлять ее здесь. И чем скорее мы выкупаем ее в ванне с теплой водой, тем лучше. — Он взял маленькую ручонку в свою большую теплую руку. — Как тебя зовут, дорогая?