Читать книгу "Поцелуй меня в Нью-Йорке - Кэтрин Райдер"

Канун Рождества

14:00

Разбитое сердце многое меняет. Например, обычно я не становлюсь угрюмой в ответ на пожелание хороших праздников от улыбчивой женщины в аэропорту Джона Кеннеди[1], которая собирается найти для меня подходящий рейс.

Но сейчас я ничего не могу с собой поделать. Сегодня канун Рождества, и я хочу как можно скорее убраться из Нью-Йорка и больше никогда сюда не возвращаться. Хочу забыть о том, что вообще когда-либо сюда приезжала.

Когда я впервые попала сюда, Нью-Йорк встретил меня яркими огнями и морем незабываемых впечатлений. Но две недели назад все изменилось. Я наконец, начала понимать, почему мистер и миссис Лоуренс – супружеская пара, у которой я остановилась в Йонкерсе[2], – никогда не разделяли моего мнения относительно центральной части Нью-Йорка и моих восторженных рассказов о ней. Например, ньюйоркцы оказались теми еще грубиянами… Ну, большинство из них. И они постоянно куда-то спешат. А крысы? И вообще весь город пахнет так, словно покрыт огромным зонтом из прогорклой пиццы.

Улыбчивая женщина начинает хмуриться. И я осознаю, что выгляжу донельзя странно, угрюмо уставившись в никуда. Пытаясь исправить сложившуюся ситуацию, я говорю:

– Ах да! Вам тоже!

А затем сообщаю ей, что хочу купить билет на самолет до лондонского Хитроу[3], который отправляется отсюда в восемнадцать часов сорок пять минут.

Рыжеволосая женщина смотрит на свой монитор и удивленно поднимает брови:

– Ничего себе, вы прибыли в аэропорт почти за пять часов до рейса. Вам, британцам, нравится быть пунктуальными, не так ли?

Если бы такой мой ответ был социально приемлемым и я бы не показалась окружающим совершенно чокнутой, я бы сказала ей:

– Нет, Ронда. – Это имя указано у рыжеволосой женщины на беджике. – Мое несвоевременное прибытие никак не связано с пунктуальностью. Две недели назад я вообще не собиралась домой. Я потрясающе проводила время, целый семестр обучаясь в заграничной Школе «Святого сердца». И я приходила в полнейший восторг от одной мысли о том, что в сентябре снова вернусь в Нью-Йорк, чтобы учиться в колледже. Я мечтала жить здесь с тех самых пор, как увидела титры финального эпизода «Как я встретил вашу маму»[4]… И да, мне не понравилось окончание, но до этого сериал долгие годы был очень даже ничего. В общем, поэтому, когда я узнала, что меня приняли – и приняли досрочно – в Колумбийский университет на факультет журналистики, я была на седьмом небе от счастья. А приехав в Нью-Йорк, я обнаружила, что в реальности он даже еще лучше, чем я себе представляла! Но затем… На моем пути возник один из ваших нью-йоркских парней – Колин, не знаете такого? – и разбил мне сердце. В ту же минуту я стала замечать то, на что раньше не обращала никакого внимания. Например, как же здесь чертовски холодно в декабре. Я начала осознавать, что ваши вагоны в метро комфортабельны настолько же, насколько тележки для покупок в магазинах. Я стала замечать, что вы нормально относитесь к по-настоящему идиотским вещам и нелепым поступкам. Например, к машинам, которые едут прямо в толпу пешеходов…

На самом же деле я говорю:

– Наверное, я просто хочу поскорее вернуться домой.

И эти слова не менее верны. Просто я сформулировала все свои мысли намного короче. Возможно, именно поэтому у нас с Колином ничего не получилось. Может, если бы я была более открытой, если бы спросила у него, почему же на самом ли деле он был несчастлив со мной… Будь я более прямолинейной, возможно, мы все еще были бы вместе?

«Да ладно тебе, Шарлотта. Твоя прямота не сделала бы Колина меньшим придурком».

С моей логикой не поспоришь.

Когда моя сумка-мешок сбивает Статую Свободы, которая, в свою очередь, задевает такси, летящее на Эмпайр-стейт-билдинг, я осознаю две вещи: во-первых, мама, как всегда, была права – моя сумка чересчур большая; а во-вторых, я, по-видимому, зарегистрировалась на рейс, сдала свой багаж и дошла от стойки регистрации до другой части аэропорта, в которой расположен сувенирный магазин, даже не осознавая, что делаю.

Но да, в мой паспорт вложен посадочный талон, и я почему-то стою посреди сувенирного магазина. Какого черта я тут делаю? Мне вовсе не нужны напоминания о проведенном здесь семестре. Я хочу обо всем забыть как можно скорее. Теперь Нью-Йорк для меня лишь плохие воспоминания. Все вокруг превратилось в пыль.

И я не соврала Ронде. Сейчас я просто хочу домой.

Когда мои глаза начинает покалывать, я осознаю, что мне пора отсюда уходить. Я совсем не хочу быть девчонкой, рыдающей в сувенирном магазине. И поэтому, прокладывая себе путь сквозь ряды игрушечных статуй и пластиковых небоскребов, я выхожу в главное здание аэропорта. Я опускаю голову, чтобы не рассматривать огромные плакаты с панорамными видами Нью-Йорка. Сегодня, когда у меня плохое – печальное – настроение, я не вижу ярких огней города, который никогда не спит. Я вижу лишь заостренные, словно копья, здания, направленные в небо. Да ладно тебе, Нью-Йорк! Небо-то тебе чем не угодило?

Боже, приехать в аэропорт так рано все-таки было не лучшей идеей. Целых четыре часа сидеть тут и киснуть, таращиться в свой айфон, каждые несколько минут проверяя новости в Facebook, пока батарея полностью не разрядится, и я не смогу даже послушать музыку в оставшееся время. Но возможно, оно и к лучшему: в моих аудиозаписях остались только грустные песни.

На самом деле, последнее время мне стали очень нравиться «The Smiths»[5], и это, вероятно, не слишком хороший знак.

– Я должен быть, ну, понимаешь, по-настоящему увлечен девушкой, с которой встречаюсь. Я должен чувствовать… Ну, не знаю, страсть, наверное. И сейчас… Я просто этого не чувствую.

Вот так Колин со мной расстался.