Читать книгу "День из чужой жизни - Дарья Кожевникова"

С чего все началось? С того, что меня муж бросил. Да, вот так бывает: прожили вместе больше двадцати лет, но когда на горизонте замаячил серебром наш семейный юбилей — раз! — и все. Заботливая, домашняя, родная, можно сказать, я просто оказалась поставлена перед фактом: уходит. И, разумеется, к молоденькой. Конечно, я уже далеко не та куколка, что раньше была, годы свое сделали, но и не крокодил какой, очень даже многое у меня осталось от прежних времен. Да и муж мой успел завести за нашу совместную жизнь пару-тройку косметических дефектов, так что было бы один-один, как говорится, если бы не одно «но»: мужики-то нынче в цене. И в отличие от нас, баб, и после сорока лет преспокойно могут завести себе молоденькую. Что мой… (простите, не буду выражаться) и сделал. Да, он у меня и раньше погуливал, но я к этому спокойно относилась. Считала, что мужики в ином случае просто теряют голову и начинают думать… ну, каждый знает чем. Так вот, видно, зря я старалась пребывать в состоянии покоя, потому что в один прекрасный день голова у мужа так и не прояснилась. А может, наоборот. Как знать? Нет, не стала я его судить. Обидно было до чертиков, словами этого не опишешь. А тут еще подруги налетели, как вороны, вдохновенно каркая: «А помнишь, мы тебе говорили»? Говорили, ну и что? У кого-то мужики поубегали из дому, не выдержав скандалов — то есть результат получился тот же самый, что и у меня. А я вот своему скандалов не устраивала, так что, может, хоть вспомнит когда добрым словом.

Короче, вот в такой я оказалась ситуации. Пережила первый шок, выревелась тайком, разогнала подруг, кого добрым словом, кого веником, но, по-моему, все они остались в твердом убеждении, что я чокнутая. А мне не до того совсем было, чтобы из-за их мнения голову пеплом посыпать. Плюнула я на все их разговоры, одержимая одной-единственной мыслью: разузнать, кто же та самая пассия, ради которой мой благоверный отправил меня в отставку. Интересно, знаете ли, оценить, на кого же тебя, старую галошу, променяли. Впрочем, нет. Стоп! Не такая уж и старая — 43 года. И, если разобраться, то не совсем уж и галоша. Да, подрастолстела, но стройные ножки колесом от этого не загнулись. Да, мелкие морщинки на физиономии завелись, но глаза от этого меньше не стали, и нос у меня не кривой, и губы карандашом подводить не приходится, потому что и так они удались, немного подкрасить — и просто супер! В общем, товар далеко не последнего сорта, и в моей голове под натуральными блондинистыми локонами даже кое-какие мозги имеются.

Одним словом, чего только моему мужу во мне не хватало — уж не знаю. Но получилось так, что в солнечный день, ранней весною, отпросившись с работы пораньше, я стояла на углу возле высокой ограды, одетая, как заправский детектив, в темный плащ, в темных очках, с шарфом на голове. Стояла и смотрела на двери восточной заводской проходной — муж у меня работает на градообразующем предприятии, на котором и я же тружусь. Так что после расставания совсем было бы мучительно, если бы не тот факт, что предприятие наше огромное, размером с небольшой городок, а работаем мы с мужем в разных отделах, поэтому домой, на свободу, так сказать, мы выходим через разные проходные: я через северную, а он через восточную. Раньше, пока мы жили вместе, имея одну машину на двоих, это создавало определенные неудобства, зато теперь оказалось в самый раз. Вот и сегодня я вышла через свою проходную и ждала, когда он выйдет и поедет за своей пассией.

Дождалась. Вышел, как обычно, одним из первых, предворяя основную массу идущих со смены работяг, огляделся по сторонам, словно почувствовал, что я его караулю. Выбрит, подстрижен, одет соответственно случаю. Мне даже показалось, что я ощущаю аромат его одеколона, хотя на таком расстоянии это и невозможно. Но что поделаешь: рефлекс. Муж мой в основном консервативен, имеет многолетние стойкие привычки, и склонность к одной и той же марке одеколона входит в их число. А у меня его внешний вид (если это только не утренний вид в выходной день — в пузе и в семейных трусах) стойко ассоциируется с этим запахом. Впрочем, от пуза-то мой благоверный попытался избавиться, постройнел. То ли специально на диете сидел, то ли от более хлопотной жизни, то ли просто хуже стали кормить. Ну, в общем, просто медный пятак, начищенный до золотого блеска. Только меня-то не проведешь, я знаю, чего он на самом деле стоит.

И вот, пересек мой неверный супруг площадь, направляясь к своей (а еще недавно — нашей) машине на стоянке. Я, стараясь от него не отставать, поспешила к своей. Точнее, не к своей, а к одолженной на вечер у Ирки, старинной моей приятельницы, эмансипированной мадемуазель. Ирка, единственная из всех, узнав про мою беду, не стала поучать меня, а просто сказала, пожав плечами:

— Туда ему и дорога! Ты-то что расстраиваешься? Квартиру освободил? Самое главное! А на остальное плюнь!

Да, ей-то легко говорить, она мужиков меняет как перчатки, ни к одному из них не успевая привыкнуть. А может, так и надо жить? Ни расстройств, ни проблем, а чуть только тебя попытались озадачить — с легким сердцем указываешь паршивцу на дверь, чтобы в скором времени найти достойную замену и испытать с ней всю новизну, всю прелесть первых свиданий. Я же, как дура, год за годом добросовестно тянула свою лямку. Вначале прощала милому и тогда еще молодому супругу все его недостатки потому, что была влюблена, а это чувство, как известно, способно завуалировать очень многие дефекты. Потом привыкла, да и некогда стало замечать, что в муженьке плохого, а что хорошего: один за другим появились сын и дочь, и пришлось мне делить внимание и силы уже на троих. Так на трассе «работа — дом» пролетели годы. Дети, еще недавно учившиеся ходить и самостоятельно есть из тарелки, научились и тому, и другому, и потопали в первый класс, а потом повзрослели так стремительно, что я даже не успела этого заметить. И разлетелись из родного гнезда по разным городам. Дочь Юлька живет теперь у тетушки, сестры моего неблаговерного, и учится на юридическом факультете университета, а Димка, самостоятельный мой, живет сам по себе, уже отучившись и работая программистом в крупном концерне областного города. Может, и девушку себе уже постоянную завел? Не знаю точно, мне пока не счел нужным доложить. Он у меня молчун — этим Димка больше в меня, чем в папу. И оба они с Юлькой домой теперь приезжают лишь изредка, большей частью только на крупные праздники. Так что осталась я после их отъезда с тем, с чего и начинала семейную жизнь: со своим супругом, который, единственный из всех троих, до недавнего времени упорно отказывался взрослеть. Обхаживала я его и берегла как драгоценность, следила, чтоб на работу ходил в чистых рубашках, старалась со стряпней угодить… Да что я перечисляю! Кто сталкивался с этим, тот знает, а кто не сталкивался — так лучше и не надо. Но для меня все эти каждодневные хлопоты о нем, с полным забвением себя, еще до недавнего времени были смыслом жизни. А потом, в один прекрасный день, весь этот мой хрустальный замок рассыпался на миллиард звенящих осколков…

Но я опять отвлеклась! Стараясь не сильно бередить свои душевные раны, чтоб не кровоточили, проскользнула я в Иркину машину, включила зажигание. Машина завелась сразу: Ирка, даром что баба, в технике знает толк и смотреть за ней умеет куда лучше, чем за спутниками жизни. А вот у неблаговерного моего что-то с зажиганием случилось, завелся где-то так с третьей попытки, даже под капот сходил заглянуть с умным видом. Так и хотелось ему свистнуть через дорогу, что бендекс пора поменять. Но в итоге справился: видно, глаз у него хороший, раз одним только взглядом помог машине завестись. И вот, тронулись мы в путь: вначале он, а за ним, поотстав немного, я. Впрочем, того, что он узнает меня, я могла не опасаться: Ирку он никогда не любил, предпочитал с ней не видеться (как и она с ним) и с машиной ее не знаком, поскольку меняет она их едва ли не так же часто, как и своих мужчин. Я потому и попросила машину именно у Ирки. Она дала мне ее без вопросов, зная, что мой семейный гараж опустел, так сказать, вместе с гнездом. Но — держу пари! — если бы она только прознала, с какой целью я прошу ее темно-зеленую красавицу «Ауди» годовалого возраста, то вместо машины получила бы я длинную и темпераментную отповедь, которая наверняка закончилась бы уверениями в том, что я умом тронулась, если, вместо того чтобы радоваться, сбыв залежалый товар с прилавка, таскаюсь еще за ним с никому не понятной целью. Но, как я уже говорила, Ирке никогда меня не понять, потому что она — птица вольного полета, я же — глупая курица, всю жизнь не желавшая знать ничего, кроме своего курятника. Нет, все-таки хотелось бы мне хотя бы на минуту оказаться в небесной канцелярии, чтобы задать там один-единственный вопрос: кто же все-таки из нас с Иркой прав? Но поскольку аудиенции мне там давать никто не собирался, то потащилась я вслед за пока еще законным (развод мы не успели оформить) супругом по улицам, запруженным в это время дня машинами, везущими домой закончивших очередной рабочий день моих сограждан.