Читать книгу "Дружина Окаянного князя - Илья Куликов"

Боярин Елович и боярин Талец сидели в тени деревьев. На улице было жарко. Солнце парило, и казалось, что от него нигде не укрыться.

Боярин Елович был далеко уже не молодым человеком. Он давно разменял седьмой десяток. Боярин Талец был на несколько лет младше Еловича. Оба боярина были с князем Владимиром уже много лет, и оба они в своё время приняли крещение: Елович с именем Николай, а Талец с именем Марк.

Боярин Елович после того, как принял крещение, о старой вере и не вспоминал, как и большинство киевлян, хотя супруга Еловича, хоть крестилась, но старую веру не оставила. Впрочем, за годы, прошедшие с той поры, многое изменилось. У каждого из бояр появились внуки, которые уже не представляли другой веры, кроме Христовой, да и младшие из сыновей христианство считали единственно правильной верой.

– Талец, – обратился Елович к своему собеседнику, – князю Владимиру очень плохо. Не думаю, что он долго протянет.

Талец помолчал и, вытерев рукавом пот, который струился по лбу, произнёс:

– А ведь князь-то ещё и не так уж стар. Шестой десяток идёт.

– А ран он сколько получил? В разы больше, чем мы с тобой вместе взятые. Он всегда впереди своих людей шёл. А сколько несчастий на его долю выпало! Сколько он страдал! Нет, не будет он бороться за жизнь. Я с ним говорил утром, он всё по-прежнему зло на Ярослава держит, обвиняет его в том, что тот отказывается почитать отца.

– Конечно, отказывается, – сказал Талец, – князь Владимир хочет посадить в Киеве после себя своего сына Бориса, а со старшими сыновьями он крепко поругался. Святополк у него в киевской темнице томится за попытку захватить власть, а теперь и Ярослав стал ему врагом. Князь хочет, чтобы Борис, когда из похода на печенегов вернётся, двинул дружину в Новгород и привёл Ярослава, брата своего, в цепях к отцу.

– Сложно всё, – задумчиво произнёс Елович, – раньше, во времена наших дедов, всё было иначе. Теперь с новой верой как бы есть только одна жена, а что же теперь, дети от остальных жён как бы не совсем законные?

– Это ещё хорошо, что гречанка Анна только дочь родила, а коли был бы сын, то получилось бы, что он законный наследник от жены, а все остальные ублюдки.

– Не знаю, о каких ублюдках можно говорить, но князь Владимир с Рогнедой любили друг друга и были супругами. Свадьба только у них была другой. Не праздник, а скорее тризна. Гордая дочь Полоцка в своё время отказалась умыть ноги сыну рабыни, а когда тот женился на ней, то ведь была верной женой. Семь детей у них родилось. Рогнеда ведь, как Владимир на гречанке женился, всё же приняла Христову веру. Отказалась выйти замуж за любого из бояр и решила закончить жизнь в монастыре, сказав: «Была я княгиней, ей и останусь».

– В общем, скажу я тебе следующее, боярин Елович, – неспешно проговорил Талец, – быть после смерти князя Владимира на Руси сильной сваре. Много крови прольётся, прежде чем всё станет на свои места.

Оба боярина неторопливо встали и протянули руки к квасу, который им заботливо поднесла челядинка.

– Скажи мне, Родимка, – обратился боярин Талец к девушке, – а князь там как себя чувствует, хорошо ли?

– Да не сказала бы. Он ведь сейчас словно в забытьи. То с супругой своей разговаривает, то с сыном Вышеславом.

Бояре замолкли, так как знали: грустная история была связана со старшим сыном князя Владимира. Вышеслав родился от Олавы, самой первой жены князя, которая быстро умерла. Князь Владимир всегда хотел передать ему свою власть, но не судьба. Вышеслав погиб пять лет назад, и пал он вовсе не от меча или хвори, а отправившись за невестой в Скандинавию, где Сигрид, к которой он сватался, сожгла его заживо в бане.

После его смерти поговаривали о том, что князь Владимир двинет свои полки на варягов, но тут всё было не так-то просто. Дело было в том, что история была очень тёмная. Начинать из-за этого войну было бы неправильно. Талец вспомнил, как сам отговаривал князя от этого поступка. Баня могла загореться и без посторонней помощи. Впрочем, Сигрид навсегда получила славу, равную славе княгини Ольги.

Родимка приветливо улыбнулась и покинула бояр, не желая мешать их разговорам.

– Вот чего я у тебя спрошу, Талец, – сказал боярин Елович, – когда князь умрёт, что делать станем? Надо бы нам с тобой сообща это решить. Если мы поступим неверно, то может так получиться, что вся Русь зальётся кровью.

– Елович, у кого дружина, тот и князь. Дружина у князя Бориса Владимировича Ростовского. Именно его и послал князь Владимир побить печенегов, и, судя по всему, именно ему и суждено стать Киевским князем. Ну а дальше, сам понимаешь, начнётся кровавая распря и будет идти она до той поры, пока все несогласные не умолкнут. Я сначала думал, что к власти придёт Ярослав. Он и по годам старше, и всё же в Новгороде сидит, но после того, как он перестал десятину церкви перечислять и положенные Киеву две тысячи гривен платить, то не думаю, что у него есть шансы. Хромой сынок Рогнеды, видимо, ничего не получит. Да и Новгород, думаю, не удержит.

– А Святополк, сын двух отцов? Он сидит в заточении вместе со своей женой, которая, между прочим, дочь князя Болеслава Толстяка!

– Я бы лучше называл его Храбрым, так как сей витязь хоть и прославился своим чревоугодием, но и доблесть на поле боя проявлял всегда. Князь Польши сможет повлиять. Владимиру, князю нашему, он был не соперник, но теперь едва ли он будет спокойно смотреть на то, как его доченьку в темнице держат за участие в заговоре против того, кого уже похоронили.

В это время к боярам подошла всё та же челядинка, которая до этого приносила им квас. Она присматривала за князем, который то находился в беспамятстве, то сгорал от жара.

– Князь вас зовёт!

* * *

Бояре Талец и Елович вошли в терем, где умирал князь Владимир. Внутри находился епископ грек Анастас, духовник князя Владимира. Он неустанно шептал молитвы и словно не заметил вошедших бояр.

Князь Владимир приподнялся, но с постели не встал. Даже сейчас было видно, что воля этого человека несгибаема.

Талец вспомнил, как много лет назад князь Владимир прославился как один из самых яростных правителей-язычников, сильно опередив в этом своего отца князя Святослава Неистового, а потом резко повернулся к христианству.

Каждый видел в этом шаге то, что хотел увидеть. Одни видели в его крещении и крещении всей страны желание взять в жены царевну Анну, сестру императоров византийских Василия и Константина, а другие – особую политическую выгоду, торговые договора и прочее.

Сам Талец об этом не сильно задумывался. Он верил раньше в Перуна и славянских богов, а потом стал верить в Христа и меньше всего понимал, почему те, кто верит и принял крещение по греческому обряду, враги тем, кто принял крещение по римскому. Владимир крестил Русь, и теперь только, пожалуй, старики и чернь иногда задумываются о правильности выбора князя. Он стал стариком и поэтому задумался.