Читать книгу "Жизнь в кайф. Инструкция, которую вы должны были получить при рождении - Александр Соловьев"

Сам себе психолог (Питер)

* * *

Предисловие

Жизнь человека состоит из бесчисленного количества мгновений. Представьте себе, какой необычайно длинной, насыщенной и ценной она станет, если каждое из них он сможет зафиксировать в своем сознании.

Вспомните детство: в те годы даже один день казался вечностью, наполненной множеством впечатлений. Вы не задумывались, почему так? Дело в том, что ребенок попросту не умеет коротать время – он проживает каждую секунду душой и телом. В этом возрасте сознание и бытие держатся за руки.

Но с годами человек меняется. Разум взрослого фиксирует факт существования души и тела в исключительно редкие моменты – остальное время он погружен в мысли. Забыв о себе реальном как чудесном сплаве души и тела, сотворенном природой, человек становится частью социума и отождествляется с собой воображаемым – персонажем общественной игры. В мыслях, переживаниях, суете, преодолении конфликтов и стрессов он теряет себя, и жизнь его летит незаметно, как просмотр киносериала.

И это еще полбеды. Пока человек погружен сознанием в виртуальное пространство, нарастающая нехватка бытийности влияет на мироощущение и с годами приводит к глубокому экзистенциальному кризису. Зачем жить? К чему стремиться в этом равнодушном мире?

Подобное состояние, как показывают современные научные исследования, является одной из основных причин депрессий, неврозов, тревожных расстройств и даже серьезных психосоматических заболеваний. Увы, такова цена взрослости и социализации.

Почему люди забывают о собственной душе, о теле?

Можно ли вернуть состояние здоровой бытийности, не уходя в йоги‑отшельники, а продолжая вести привычную жизнь в обществе?

И самое главное – как этого достичь?

Введение

В детстве мне часто снился один и тот же сон, я до сих пор хорошо его помню. Я летел высоко над землей в светлой безоблачной синеве, и на душе было легко и спокойно. Неведомая сила возносила меня все выше и выше, синева вокруг сгущалась, и я предвкушал какое‑то особое чудесное состояние – я вот‑вот должен был в него погрузиться. Внезапно небо распахивалось, и меня поглощало… Хм… пожалуй, эту необыкновенную субстанцию лучше всего назвать словомприсутствие.

Там, где я находился, кроме меня, не было ничего – даже времени. Я застывал в этом стабильном, благостном состоянии без мыслей, без движений, что было странно и удивительно. Я наслаждался осознанием своего существования – ни с чем не сравнимым удовольствием. Я зависал в бытии, словно врастая в него душой, и упивался его замечательным вкусом. Я чувствовал себя легким, свободным и бесконечным.

Позже, в одной из глав этой книги я вернусь к этому сну и объясню пережитое состояние с точки зрения нейронауки. Но в том возрасте я, разумеется, не мог понять, что со мной происходило. Мне элементарно не хватало слов, чтобы наутро поделиться этими ощущениями с родителями. Испытанное состояние казалось невозможным, хотя и удивительно знакомым, как будто что‑то подобное уже случалось со мной раньше – но когда?

Однажды, спустя много лет, когда я уже практически забыл о моем сне, мне довелось войти в это состояние наяву. В то время я учился на третьем курсе медицинского института. Как‑то вечером, вернувшись с учебы в общежитие, я устало опустился на диван: была неделя зачетов, за день я вымотался, и мне хотелось несколько минут посидеть неподвижно.

Я сидел в легком оцепенении, уставившись в стену и ни о чем не думая, а просто прислушиваясь к ощущениям, растекавшимся по телу. Это было комфортное полумедитативное состояние, я пробыл в нем какое‑то время и незаметно для себя погрузился в состояние легкого транса.

Неожиданно пространство комнаты увеличилось и как будто наполнилось светом, предметы стали четче, контрастнее, а время… оно практически остановилось: не было ни прошлого, ни будущего – только одно непрекращающееся сейчас. Моя душа, мое тело и все, что находилось вокруг меня: стены, мебель, книги и даже пустота между ними – все это было схвачено общей реальностью и воспринималось предельно ясно. «Здесь» – вот как можно было назвать мое переживание. Я пребывал в состоянии застывшего во времени присутствия, и у меня была возможность это свидетельствовать! Я и присутствие – мы сидели в обнимку, не выпуская друг друга из объятий, были единым целым, существующим в настоящем моменте, и это существование, непрерывно регистрируемое моим сознанием, представлялось мне невероятно ценным.

Яркое впечатление от случившегося разбудило оцепеневший ум, последовала запоздалая реакция изумления.

Я встал, огляделся, провел руками по лицу – и состояние бесследно рассеялось, все стало обычным.

Этот самопроизвольный транс напомнил мне мой старый детский сон о распахивающихся небесах. А еще он оставил ощущение дежавю: пережитое состояние казалось привычным и естественным, словно мне уже случалось находиться в нем прежде, еще до тех моих детских снов, а может, даже до первого воспоминания о самом себе.

Как‑то раз, спустя несколько лет, мы с одним моим другом ужинали у меня дома.

Мой друг считает себя экстрасенсом. Он утверждает, что временами способен чувствовать то, что скрыто от других. Нет прибора для того, чтобы подтвердить или измерить его магическую силу, но на протяжении нашей дружбы он не раз демонстрировал мне свои необыкновенные способности. Например, закрыв глаза и держа меня за руку, он может почти безошибочно назвать цвет, числа, предметы, которые я себе воображаю. Раньше я, разумеется, удивлялся, но потом привык. А еще мой друг – мечтатель, утопист и любитель поговорить о всяких «высоких материях».

В тот вечер мы как раз спорили об астральных путешествиях. К таким занятиям у меня всегда было скептическое отношение. Друг горячо доказывал мне важность подобных практик с позиции своего личного мироощущения, ссылался на прославленных эзотериков, а я бесстрастно опровергал его аргументы с точки зрения нейробиологии.

Неожиданно друг посмотрел мне в глаза и спросил с волнением в голосе, помню ли я тот сон о небе, который часто видел в детстве. Как я уже написал выше, я успел привыкнуть к подобным фокусам, поэтому почти не удивился, а если и удивился, то постарался этого не показывать.

«Ну, допустим, – сказал я. – И что с того?» Тогда он, «вглядываясь» в мой разум, принялся рассказывать мне об истине, свете, вселенской гармонии, высоком предназначении человека и т. д. – мой друг вообще мастер говорить высоким стилем. Выслушав его, я сказал, что наверняка и сам могу дополнить этот список всевозможными ассоциациями и что у меня и самого с воображением все в порядке, но все же я склонен думать, что испытал что‑то вроде эффекта измененного сознания, которого стремятся достичь йоги и буддисты и которое еще недостаточно исследовано учеными. На тот момент я как раз активно интересовался подобными вещами: несколько лет скрупулезно занимался практикой дзен, и у меня даже был определенный опыт осознанного безмыслия.