Читать книгу "Невеста снежного короля - Ева Никольская"

Он медленно приходил в себя, нехотя покидая густую, вязкую тьму, дарившую спокойствие. Навеянные зимние грезы обычно были светлые и красивые, как кружево на замерзшем стекле, но этот сон получился иным: черным и безжизненным, будто сама бездна. И все же Курт не хотел просыпаться, интуитивно ощущая беду, поджидавшую его в реальности. Хотя нет… не его – кого-то другого.

– Король ты или кто? – Интонации женского голоса показались смутно знакомыми. – Очнись уже! Очнись, говорю! Иначе… иначе… – Она никак не могла придумать жуткую кару, которая побудила бы его проснуться, но ей и не надо было. Воспоминания, дремавшие вместе с ним, налетели снежным вихрем, выметая остатки колдовского сна. – Иначе я обрею тебя налысо!

– Не кричи, Кирстен, – поморщился король, открывая глаза.

Заиндевелые ресницы казались тяжелыми, а свет магических ламп – слишком ярким. Тонкий белый налет, покрывший его фигуру в момент активации чар, стремительно таял, возвращая украденные краски. Сколько лет он просидел на троне в образе живой статуи? Год, два… пятьдесят? Заклинание морозного стазиса вместе с магией сна могло остановить для него время надолго.

– Ты проснулся! – пропустив мимо ушей его просьбу, воскликнула беловолосая девушка и радостно повисла на шее Куртрейна. – Значит, получилось! У меня получилось! – тараторила она, обнимая брата, к которому бесцеремонно забралась на колени, как когда-то в детстве. – Мне так много надо тебе рассказать, – уткнувшись в его плечо, вздохнула Кирстен. – Никудышная из меня вышла королева. Кажется, я проворонила очередной всплеск враждебной магии и не смогла остановить снежных големов.

– Големов? – Остатки сна как рукой сняло. Курт требовательно посмотрел в лицо сестре, чуть отстранив ее, чтобы видеть глаза. Они всегда выдавали ее эмоции, выдали и сейчас. – Наш неуловимый враг снова начал действовать?

Девушка пожала плечами.

– Точно никто из местных шутников не замешан? А то, бывало…

Она отрицательно замотала головой, и он замолчал, задумавшись.

– Яс-с-сно, – протянул король минуту спустя.

Он хмурился, предчувствуя куда больший масштаб бед, чем ему казалось раньше. Очередное нашествие снежных чудовищ, неподвластных повелителям зимы, удручало. Однако у него была возможность их остановить, а у сестры нет. Неудивительно, что она организовала ему стремительную побудку.

– Как ты вернула меня к жизни? – спросил Курт, переходя от неприятностей мирового масштаба к проблемам частным. Кирстен виновато потупилась, бледные скулы ее порозовели, выдавая смущение. – Альгерьевы льды! Ты разморозила феникса?!

– Да, – призналась сестра и тут же выпалила, защищаясь: – А что мне оставалось делать? Ты дрыхнешь тут уже сто лет, а я… я…

– Сколько?

– Долго, Курт, очень долго, – сказала Кирстен, снова обнимая брата. – Я ужасно по тебе скучала, но держалась – знала ведь, как сильно ты устал от проклятия ведьмы и как хочешь продлить жизнь той малышке…

– Марьяна погибла? – Голос его звучал тихо, надтреснуто, будто хрустящий под ногами наст.

– Нет еще, но морозный стазис дал первую трещину. Прости, у меня не было другого выхода. Жизнь одной девочки не равноценна жизням тысяч людей, которые непременно умрут, если ты не остановишь атаку. – Курт медленно кивнул, принимая ее правоту, но сердце болезненно сжалось от таких новостей – Марьяна была ему очень дорога. А ведь Сольмира, помнится, уверяла, что он не способен любить никого, кроме себя и своего отражения в сестре-близняшке.

Сто лет… с ума сойти! Кирстен совсем не изменилась за эти годы, разве что помолодела и теперь выглядела лет на десять младше брата, проспавшего целый век. Наверняка недавно прошла через очередное перерождение в «белой мгле» – обычный для полубогов ритуал, продлевающий им жизнь и дарующий вечную молодость.

– Не расстраивайся, – снова заговорила Кирстен, сменив печальный тон на бодрый, – феникс уже выбрал тебе новую невесту. Я видела ее в волшебном зеркальце. И кстати, она на целых пять лет старше прежней!

– На пять?! – Курт понял, что звереет. Пальцы впились в резные подлокотники, губы скривились, а глаза полыхнули голубым пламенем, отблески которого зажглись в глубине висевшего на груди кулона.

Эта огненная тварь, будто издеваясь, в последнее время вселялась в юных невинных девочек, обрекая их на мучительную смерть. Пятнадцать, одиннадцать лет… Теперь вот шестнадцать! Значит, будет очередной мертвый ребенок на его совести!

– Не злись, – строго произнесла сестра, поглаживая брата по широким плечам. – Графиня уже вполне взрослая. К тому же красавица, хотя и очень напоминает Соль. Сам взгляни. – Она сняла с пояса маленькое круглое зеркало, украшенное сапфирами, намереваясь прочесть заклинание и показать суженую брату.

– Не надо. – Курт снова поморщился, не желая смотреть на ту, кто скоро умрет, потому что он не сможет ее спасти, как не смог сохранить жизнь ее предшественницам.

Сколько их сгорело, не пережив брачного обряда? Семнадцать? Да и восемнадцатая находилась сейчас между жизнью и смертью, «замороженная» на долгие годы в подвале высокой башни, острым копьем пронзавшей облака. С новенькой будет девятнадцать невест! И если первые хотя бы достигли совершеннолетия, а некоторые даже успели разменять и пару-тройку десятков, последние три – совсем девчонки.

О чем думает эта чокнутая птица? Как он должен целовать детей?! Разве что в лоб, по-отечески! Но и это не помогает: первая малолетка рассыпалась пеплом, не дожив до дня свадьбы. Она ему не нравилась, но ее все равно было очень жаль. Марьяна же оказалась особенной, ее он потерять не мог. Потому и уснул, заморозив и девочку, к которой привязался, как к дочери, и проклятую птицу, силой вырванную из ее груди. Сто лет все трое провели в забвении – не помогло. Курт едва очнулся, а феникс уже нашел ему новую жертву, чтобы в очередной раз доказать могущественному снежному королю его беспомощность.

– Неужели совсем не любопытно? – удивилась Кирстен. – Вдруг она – та самая?

– Вряд ли.

– Хоть одним глазком взгляни! Авось понравится?

– Прости, Кирстен, – прервал Курт ее уговоры, вынуждая сестру встать. – Сейчас я хочу видеть только Марьяну.

– А меня? – надула губы она.

– И тебя, Снежинка, – тепло улыбнулся он, назвав ее детским прозвищем.