Читать книгу "Пепел умерших звёзд - Михаил Дребезгов"

Из дневника Нифонта Шриваставы

«Если идея множественности миров верна, то среди бесчисленных ветвей истории наша реальность является скорее исключением, нежели нормой. Техника и магия – противоположные полюса познания, отвергающие друг друга. То, что здесь им удалось не просто ужиться вместе, но достичь высоких ступеней развития и даже тесно переплестись, представляется лишь гримасой судьбы, одним из наименее вероятных стечений обстоятельств.

Чисто технические цивилизации, отличным примером которых являются гномы, ищут путь в открытый космос. Для этого им приходится открывать реактивное движение, метамагнетизм, эффект перенастройки и множество других средств, невозможных без очень хороших представлений о физике. Чародеям чужда дорога к звездам – они стремятся в совершенно иные миры, доступные интуитивно, и судьба народа йаэрна иллюстрирует это столь же ярко. Необходимо отметить, что последними давно утрачено таинство межмирового перехода – является ли это платой за проживание в нашем краю, не расставшемся с идеей развития математических наук и сложной машинерии?

Полагаю, в тот день, когда мы сумеем посетить соседние ветви истории, перед нами предстанут царства кремния и пластика, где магия стала лишь красивой легендой, и колдовские империи, в которых технологический прогресс не вышел за пределы кузницы. Наша же родина, балансирующая между этими полюсами, будет для них дикой и, пожалуй, даже безвкусной выдумкой… Так ли они не правы? Или же истина принадлежит тем, кто с безумной ухмылкой стоит на перекрестке, объединяя несовместимое и добиваясь удивительных результатов?»

Космический отель «Перекресток»

Девятое ноября 2278 года по земному летосчислению

Вдумчиво дожевывая салат, баггейн Эльринн размышлял об очередной неудаче.

Наводка, до того казавшаяся весьма перспективной, на поверку обернулась пшиком. «Перекресток», претенциозный космический отель на орбите Фомальгаута, принимавший гостей со всех уголков Галактики, обладал всеми мыслимыми достоинствами, кроме одного – здесь не было никаких зацепок, способных вывести на загадочных производителей кейх’арта. Полторы недели расследований и поисков, за которые баггейн сменил две дюжины лиц, позволили установить это совершенно точно.

Происхождение главного наркотика современности, за пару десятилетий наводнившего черный рынок, до сих пор оставалось тайной. Молва приписывала его создание народу йаэрна, но доказательств этому не было никаких. В конце концов, обыватели приписывали «проклятущим эльфам» и все остальные грехи без исключения – начиная с того, что они похищают невинных младенцев и пьют их кровь за завтраком. Эльринн знал, что это совершеннейшая ложь – человеческая кровь вредна эльфийскому организму. Новорожденным детям, купленным через подпольные каналы, можно найти гораздо более разумное применение.

На этой мысли он оторвался от салата и бросил несколько косых взглядов по сторонам – проверить, не появился ли за это время в ресторане какой-нибудь йаэрна. Не обнаружив таковых, баггейн успокоился и вернулся к своей тарелке. Он не любил своих творцов.

На первый взгляд Эльринн мало походил на порождение эльфийской генной инженерии – обычный человек, рыжий и зеленоглазый, в неброской одежде. Но наметанный глаз сразу заметил бы и лошадиные уши, и причудливой формы копыта – отличительные черты, не дающие перевертышу просто так затеряться в толпе. Йаэрна не доверяют шпионам, способным принять любой облик, даже если те физически не могут ослушаться хозяев, – и оставляют метки, по которым можно вычислить самого искусного метаморфа.

Йаэрна вообще никому не доверяют. Эльринн рассеянно потеребил висящий на шее бронзовый медальон с изображением виноградных листьев – знак вечного освобождения от рабства. Редкая награда – баггейну она досталась за безупречную службу на войне и была сполна оплачена потом и кровью. Господа Кьярнада не любят отпускать на волю своих рабов – более того, они вообще предпочитают, чтобы те не подозревали о значении слова «воля». Требуется уникальное сочетание строптивости и покорности, чтобы пройти по тонкому лезвию и добиться свободы, а не утилизации. Такое за всю историю эльфийской империи удалось лишь нескольким сотням гомункулусов.

Покончив с салатом, перевертыш пробежал пальцами по сенсорам стола, вызывая голографическое меню – секцию с напитками. Список оказался предсказуемо длинным – в ресторане отеля, рассчитанного на любых гостей, учитывали пожелания самой взыскательной клиентуры, принимая во внимание психологию, культуру и физиологию всех известных обитателей Галактики. В этом меню нашлись бы пункты, способные удивить самого искушенного гурмана – и шокировать наиболее стойких приверженцев экстрима.

Впрочем, забираться так далеко Эльринн не рискнул – хорошо знал, как такие потрясения могут сказаться на его рассудке. Немного поразмыслил, не заказать ли пива, пришел к выводу, что ясная голова все-таки важнее, и ограничился зеленым чаем.

Официант возник у столика мгновенно, словно выскочив из-под земли, – перевертыш до сих пор не понимал, как же здешним служащим это удается. Улыбаясь так широко, как не сумел бы ни один представитель человеческого рода, гоблин поставил на стол пиалу с чаем и столь же молниеносно испарился.

Эльринну всегда импонировали гоблины – невысокие, всего полтора метра ростом, худощавые гуманоиды с темно-коричневой кожей, начисто лишенной волос. Их портрет дополняли оттопыренные треугольные уши, красные глаза, крохотный нос и широченная улыбка – визитная карточка самого неунывающего в Галактике народа. Согласно стереотипу, гоблин улыбается вообще везде, даже в кошмарном сне, на юбилее тещи и на похоронах; последнее – в знак уважения к покойнику.

Сделав глоток чая, баггейн в очередной раз окинул ресторан внимательным взглядом. Огромный зал с продуманно расставленными столами, в центре – медленно танцующая фигура, сотканная из водяных струй. Фонтан программируемого типа – три тысячи различных комбинаций, возможно создание движущихся изображений – уже третий год не выходит из моды у любителей роскоши. Обычно посетители старались занимать места поближе к водяной скульптуре, но сейчас центральные столики пустовали.