Читать книгу "Маленькие женские тайны - Мэри Каммингс"

Из дневника Клодин Конвей: «И они еще смеют утверждать, будто мой дом — моя крепость?!»…

Что сделает любая нормальная женщина, если, войдя в собственную квартиру, вдруг обнаружит в холле двух незнакомых мужчин, которые бесцеремонно схватят ее, ткнут лицом в стену и примутся в четыре руки общупывать и лапать?

Естественно, завизжит во все горло!

Именно так и поступила Клодин Конвей, когда, вернувшись из двухнедельного турне по Скандинавии, попала в описанную ситуацию.

Но уже в следующий миг, едва чья-то пятерня коснулась ее зада, испуганный визг перешел в гневный вопль. Ужом вывертываясь из державших ее рук, Клодин пнула кого-то ногой — судя по сдавленному вскрику, попала в цель — и развернулась спиной к стене, выставив вперед свое единственное оружие — дюймовые ногти, покрытые алым лаком.

В руке у одного из насильников появился пистолет.

— Руки вверх!

— Черта с два! — рявкнула Клодин. — В чем дело, кто вы такие?!

На шум из соседней комнаты появились еще двое — Томми, ее муж и… хорошенькая юная девушка, которая, прижавшись к нему, обхватила его плечо так, словно без его поддержки не смогла бы устоять на ногах.

— Все в порядке. Это моя жена, — сказал Томми. Встретившись с Клодин глазами, вроде бы чуть смутился — но супружескую обязанность выполнил: отцепился от девицы, подошел и поцеловал. Со словами «Здравствуй, милая!», но совсем неинтересно, будто она была его семидесятилетней тетушкой, а не женщиной, на которой он женат меньше года и которую не видел целых две недели.

— Она мне брюки порвала! — сказал сбоку недовольным тоном один из насильников — тот, что повыше.

Мельком взглянув на него, Клодин отметила, что пострадали не только брюки — вокруг дырки на бедре расплывалось кровавое пятно. Каблук-шпилька, да еще на умелой ноге — смертоносное оружие!

— А нечего было меня за задницу хватать, — парировала она и с удовлетворением заметила сдвинутые брови Томми и сердитый взгляд, брошенный им в сторону сослуживца.

В том, что эти якобы насильники — на самом деле коллеги ее мужа, то есть сотрудники контрразведки, она уже не сомневалась. Но что они здесь делают и что это за девица?

— Познакомься, это Фред Перселл, — подтвердил ее догадку Томми.

Высокий сухопарый брюнет лет сорока, который грозил ей пистолетом, уже успел спрятать свое оружие и обаятельно улыбнулся.

— Здравствуйте, миссис Конвей.

Клодин машинально улыбнулась в ответ и кивнула ему.

— А это — Девин Брук.

Переживавший из-за брюк мужчина со вздохом распрямился. Светлые волосы с безупречным пробором и правильные черты молодого гладкого лица делали его похожим на манекен.

— Добрый вечер. Вы уж простите, что так получилось.

— Вы тоже извините, я не знала…

— А это — Арлетт, — указал Томми на девицу. — Арлетт Лебо.

Секунды Клодин хватило, чтобы оглядеть девушку снизу доверху — от стройных ножек, едва прикрытых коротким, до середины бедра, белым халатиком, и до золотисто-рыжих волос, благонравно связанных в хвостик на затылке. Отдельные прядки-спиральки выбивались из-под заколки, образуя ореол вокруг нежного овального личика с широко раскрытыми зеленовато-прозрачными глазами, опушенными темными ресницами. Гладкая нежная кожа, розовый, словно припухший от поцелуев рот… нет, сказать нечего — девчонка и впрямь была очень… очень хорошенькой.

— Здравствуйте! — щебечущим голоском поздоровалась она и бросила на Томми полуиспуганный вопросительный взгляд, лучше всяких слов говоривший, что слабая девушка срочно нуждается в заступничестве сильного мужчины. Клодин и сама неплохо умела бросать такие взгляды — специально когда-то отрабатывала перед зеркалом.

— Все в порядке, дорогая, — покровительственно кивнул Томми. Осознание того факта, что последнее слово адресовано не ей, стало для Клодин шоком.

— Арлетт в настоящее время гостит у нас. Я тебе сейчас все объясню, — а вот это уже, вне всякого сомнения, было адресовано ей. — Пойдем, ты наверное хочешь переодеться с дороги.

Положил ей руку на плечо, слегка подтолкнул в сторону спальни.

Покорно двигаясь в указанном направлении, Клодин искоса глянула на Арлетт и уловила в ее глазах недовольную искру, словно то, что они с Томми уходят вместе, ее каким-то образом задевает.

Впрочем, через мгновение рыжая тинэйджерка уже щебетала, обернувшись к Девину:

— Это можно зашить, ничего и видно не будет! Дырочка же совсем маленькая! Я хорошо умею шить, я…

Тяжелая дверь закрылась, надежно отгородив их с Томми от звонкого тоненького голоска.

Сошвыривая на ходу туфли, Клодин прошла вглубь спальни; бросила на край кресла жакет, собралась стянуть с себя пуловер, и тут ее обняли сзади две руки, очень сильные — и очень знакомые.

Она возмущенно передернулась — необходимо было показать мужу, что она на него сердится: какого черта в доме полно посторонних людей?!

В ответ руки скользнули под пуловер, потянули, прижимая к оказавшемуся позади нее крепкому телу. Волоски на ее затылке встали дыбом от коснувшегося их теплого дыхания.

Ну нет! Клодин заизвивалась, высвобождаясь: она сердита, и точка! И пусть он немедленно — немедленно! — объяснит ей, что же все-таки происходит и что это еще за «гостья» в непотребном куцем халатике?!

Руки не отпускали, наоборот — ловко развернули ее на сто восемьдесят градусов.

— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание? — сурово спросила она, в упор глядя в оказавшиеся совсем близко веселые глаза мужа.

— Я соскучился, — сказал он, этими простыми словами начисто обезоружив ее. И поцеловал — уже по-настоящему, так, что все накопившиеся вопросы вылетели у Клодин из головы.

Лишь когда, стащив пуловер, он впился губами ей в шею и стало совершенно ясно, что у него на уме, она вспомнила и попыталась воспротивиться:

— Ты что! Люди же!..

— Я дверь запер… — пробормотал Томми, но потом все же отстранился и взглянул на нее шальными глазами. — Ну, быстро говори, да или нет!

«А вот ни за что не скажу «да»!» — подумала Клодин. Вслух же мурлыкнула:

— Ры-ыжий, ты — сексуальный маньяк!

— А что же мне делать, если ты такая возмутительно красивая! — ответил он своей излюбленной фразой.

Прошло минут двадцать, прежде чем Клодин вновь обрела способность связно говорить. Но говорить не хотелось — хотелось лежать, уткнувшись под мышку мужу, чувствовать его тяжелую руку у себя на плече, тепло его тела… чувствовать себя дома.