Читать книгу "О чем говорят президенты? Секреты первых лиц - Вячеслав Кеворков"

For, when the one great

Scorer comes to write against your name,

He puts not if you won or lost,

but how you played the game.

Walt Whitman

У каждого в жизни есть рубеж, достигнув которого, он либо умирает, либо принимается за написание мемуаров. Я выбрал второй вариант.

Судьбе было угодно с самого начала связать мою жизнь с немцами. Родился я в самом центре Москвы, в доме номер 9 по Гагаринскому переулку. Одна стена этого старого московского дома выходила во двор особняка немецкого представительства, скорее всего, военного или торгового, другая — во двор школы, где учились дети австрийских и немецких политических эмигрантов.

Такое соседство определило и мои детские дружеские привязанности, среди которых особое место занял сын дворника немецкого представительства. Мой ровесник, голубоглазый и веснушчатый ариец, он представился мне и другим русским мальчишкам под именем Адик. Эта домашняя аббревиатура никак не ассоциировалась в нашем сознании с уже знакомым тогда из газет и радиопередач именем Адольф.

Адик очень скоро научился говорить по-русски, сохранив привлекательные манеры хорошо воспитанного немецкого подростка.

Моя мама, простая русская женщина, наделенная необычайным даром доброты, разглядела в Адике все черты, которые мечтала воспитать и во мне. А потому всячески поощряла нашу дружбу.

Войдя в дом, Адик мгновенно срывал с затылка головной убор, громко щелкая при этом каблуками. Мама тут же таяла от такой изысканной галантности и усаживала юного немца за стол. Теперь наступал апофеоз маминого упоения: Адик безупречно владел искусством манипуляции ножом и вилкой, а главное, переливал суповую жидкость из ложки в рот совершенно беззвучно.

Любовь к матери побуждала меня имитировать поведение друга, отчего ценность его визитов к нам в глазах моих родителей неуклонно росла.

Улица, однако, диктует иной закон, утверждая верховенство физической силы над хорошими манерами, и вот тут-то я с лихвой компенсировал проигрыш Адику, пережитый мною в родных стенах. Однако и физическое превосходство играло не самую решающую роль. Несмотря на очевидную бедность, московское детство довоенной поры было насыщено ощущениями романтики и подражания книжным героям.

В этом и заключалось мое второе превосходство: родители, неизвестно каким чудом, сумели собрать небольшую популярную библиотеку для нас, детей. А книги в то время представляли невероятную ценность, выносить их за пределы занимаемых нами комнат в коммунальной квартире не позволялось. Оставалось одно: прочитанное днем дома после школы пересказывать по вечерам собравшимся в нетерпеливом ожидании приятелям под лестницей, где было уютно и тепло по сравнению с вьюжным ветреным переулком, несшим холод с Москвы-реки.

Как правило, среди собравшихся неизменно присутствовал Адик. Видимо мой, весьма отличный от текста, пересказ прочитанных книг привел бы в изумление их авторов, так далек он был от оригинала. Но можно понять и рассказчика, ведь ему нужно было держать в напряжении в течение всего вечера достаточно обширную мальчишечью аудиторию, о чем авторы, судя по бесчисленным историко-лирическим отступлениям, не всегда заботились.

Пришел черед и «Фауста» Гете. Без труда освоив хитросплетения показавшегося мне мало привлекательным сюжета, я постарался на очередном литературном чтении под лестницей несколько совершенствовать его, придав приключенческо-детективную окраску всему повествованию. Понятно, что менее всего внимания при этом было уделено трагедии внебрачной связи бедной Гретхен и прожженного Фауста. Тем не менее, именно после «фаустовских чтений» последовало приглашение в мой адрес посетить подвальную часть особняка немецкого представительства, отведенную семье дворника.

Нас встретила мать Адика, женщина, как мне тогда показалось, внешне сдержанная, но добрая и приветливая сердцем. Она осталась в моем детском сознании воплощением истинно немецкой фрау. Русским языком она владела в достаточной степени, чтобы принять такого гостя, как я.

— Ты молодец, что прочел и пересказал Адику немецкую книжку о Фаусте! И вообще, правильно делаешь, если читаешь немецкие книжки, в них очень много полезного. Адик вот ленится их читать, а ему ведь это тоже необходимо, — и она ласково провела рукой по моим волосам.

Так я впервые узнал, что доктор Фауст, а значит, и его автор имеют отношение к Германии.