Читать книгу "Как я бил Гудериана - Михаил Катуков"

После тяжелых почти двухмесячных боев выдалось пять суток затишья. Пять дней мы приводили себя в порядок: ремонтировали покалеченные орудия и машины, подвозили из тыла боеприпасы, запасались продовольствием, чинили обмундирование и обувь. За эти пять суток удалось отоспаться.

Как всякий поворотный день в жизни, 18 августа 1941 года запомнилось мне со всеми подробностями.

Вот уже несколько дней сильно поредевшие части дивизии удерживали высоты в районе Малина. Дрались мы отчаянно, иногда контратаковали и вот теперь вынудили гитлеровцев перейти даже к обороне.

На смену ливневым дождям в Полесье пришла жара. В бледно-голубом небе – ни облачка. Ветерок гонит волны по безбрежным просторам колосящейся пшеницы. Гнутся ветви яблонь под тяжестью богатого урожая. По утрам сверкает на траве обильная роса, но взойдет солнце и опять сушь, опять небо по-прежнему дышит зноем. И в этом бездонном, высоком небе хорошо видны серебряные крестики самолетов-корректировщиков, слышен их надсадный гул.

Согнувшись, мы пробираемся с подполковником П. В. Перерва по ходу сообщения на наблюдательный пункт. Наверное, кто-то из нас неосторожно высунул голову из-за бруствера – тотчас же тишину прорезала пулеметная очередь, и несколько раз тявкнула малокалиберная пушка. Дрогнула земля, и тонкими струйками посыпался песок со стенок хода сообщения. Противник держал наши позиции под неусыпным наблюдением.

Пробравшись наконец на НП и рассматривая передний край обороны противника, мы пытались разгадать его замысел.

Из донесений нашей разведки мы знали, что против нас действуют части 40-й, 42-й и 44-й пехотных дивизий противника. Кроме того, гитлеровское командование перебрасывало в этот район 98-ю и 99-ю пехотные дивизии. Ясно, что пауза, предоставленная нам, нужна была врагу для перегруппировки сил и подтягивания резервов. Нужно ждать удара. Но где и когда он последует? А в том, что фашисты его нанесут в ближайшее время, мы не сомневались.

Отсюда, с высотки, поросшей кустарником, передний край обороны врага просматривался хорошо. Всего каких-нибудь четыреста метров отделяют нас от его окопов. Видны холмики свежей земли, слышен гул моторов, заметно передвижение пехоты.

– Что они затевают? – спрашивает меня Перерва, отрываясь от бинокля. У него загорелое, почти коричневое лицо, на котором выделяются большие серые глаза. Худощавую фигуру туго перехватывают ремни. Плечо оттягивает трофейный автомат.

– Они собираются перерезать шоссе, – ответил я, – чтобы помешать отходу наших частей к Киеву.

– Но это же невероятно! – вырвалось у Перервы. – Немцы – в Киеве! Вы можете себе это представить?

– Не могу. Фрицы гуляют по Крещатику… Черт знает что такое! Но разве мы могли себе представить, что они возьмут Житомир?

Перерва не успел ответить. ««Воздух!» – подал сигнал тревоги наблюдатель. И мы тут же услышали тяжелый, медленно нарастающий гул моторов.

– Ну вот, – усмехаясь, проговорил Перерва, – «отпуск» кончился. Приступаем к работе…

С запада наползало несколько звеньев фашистских бомбардировщиков. Они шли на нас. Пригибаясь, мы с Перервой побежали по ходу сообщения. Не успели добраться до КП, как воздух наполнился стрекотней пулеметов – это заработала счетверенная зенитная установка.

«Юнкерсы» неторопливо перестраивались – теперь они образовали цепочку. От передних самолетов отделились тяжелые капли бомб. Над передовыми окопами брызнули комья, земля содрогнулась. Хотя было раннее утро, но казалось, что наступили сумерки: пыль и гарь заволокли наши позиции. Земля ходила ходуном.

Больше всего меня беспокоили наши батареи, замаскированные на опушке леса. Если лишимся артиллерии, значит, лишимся всего. Я приказал телефонисту соединить меня с подполковником Цикало. Голос того был спокоен.

– Лупят мимо, – доложил он.

Из мотострелкового полка сообщили, что и там налет пока не причинил существенных потерь. Большую часть бомбового груза гитлеровцы сбросили на ложные окопы, отрытые пехотинцами два дня назад.

Немцы бомбили нас с полчаса, а когда грохот бомбежки прекратился, и самолеты противника гуськом потянулись на запад, мы увидели, как внизу, среди дымившихся хлебов, появились танки. За ними черными точками рассыпалась пехота. Танки шли немного левее наших позиций.

– Не иначе как метят в стык нашей дивизии с соседями, – высказал предположение Перерва, отряхивая гимнастерку от пыли.

– Так оно и есть, – согласился я, глядя в бинокль на лесистый взлобок, где оборонялась 45-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. И. Шерстюка.

Танки противника открыли бешеный огонь. Взлобок заволокло пылью. Видно было, как передние машины ворвались на позиции стрелковой дивизии и как цепочка наших бойцов, выбравшись из окопов, побежала. Видно было также, что под огнем немецких автоматчиков, эта цепочка редела.

– Почему же молчат их орудия?! – закричал Перерва.

Я не успел ответить: на КП появился запыхавшийся командир, весь в пыли и копоти.

– Я от генерала Шерстюка, – заговорил он, еле переводя дыхание. – Плохо дело, товарищ полковник… Фрицы ворвались на батарею. Перебили всех людей и захватили орудия. Генерал Шерстюк просит помощи.

Не успел я выслушать посланца соседа, как Перерва доложил мне, что гитлеровцы смяли боевое охранение нашей дивизии и ворвались на позиции мотострелкового полка. А самое неприятное в этом сообщении было то, что, потеснив наши части, противник перерезал шоссейную дорогу, идущую от станции Чеповичи через село Владовка на север.

Нужно было принимать срочные меры. Я попросил телефониста связать меня с начальником штаба полковником Н. Д. Чухиным и приказал ему поставить в строй всех – от работников штаба до шоферов. Это был мой последний резерв.

Между тем танки противника, стреляя на ходу, миновали низину и устремились к нашим окопам. Много ли могли против них сделать наши бойцы, вооруженные бутылками с зажигательной смесью да гранатами?

– Смотрите! – вдруг крикнул Перерва, дергая меня за рукав.

В боевых порядках гитлеровских машин взметнулись султанчики разрывов. Один, другой, третий…

– Кто это стреляет? – удивился я, оглядываясь. – Ведь наши пушки у шоссе!

И вдруг слева от нас, в кустарнике, увидел батарею противотанковых орудий. Около нее суетились артиллеристы. Это было похоже на чудо. Откуда взялась эта батарея? Кто так неожиданно поспел нам на выручку?

На поле уже горело несколько машин. Пехота противника залегла: батарейцы дали несколько залпов картечью. Огонь наших случайных спасителей был исключительно меток, и гитлеровцы, оставив на поле боя с полдюжины машин, повернули вспять.