Читать книгу "Роковой котенок - Картер Браун"

Крошечный черно-белый котенок бесшумно пробежал по черному паласу, остановился на минуту, чтобы полюбоваться собой в зеркальной стене, а потом всеми четырьмя лапками принялся сражаться с длинными прядями шерсти черно-белого маленького коврика.

— Мышка! — добродушно рыкнул густой бас. — Типичный Эдипов комплекс. Видишь, Рик? Она воображает, что убивает свою мать.

Леонард Рид двинулся ко мне, радостно улыбаясь. На нем была облегающая черная водолазка, черные же брюки, такие узкие, что ширинка опасно бугрилась, ботинки на веревочной подошве и огромный платиновый браслет на правом запястье. Котенок устал убивать свою мамашу, быстро забрался вверх по алой шелковой портьере, аккуратно спрыгнул на раскрытую конторку Луи Квинз и принялся исследовать секреты старинной тонкой работы, не обращая внимания на ритуальную перуанскую маску над головой.

— Как насчет выпивки? — осведомился Рид.

— Бурбон со льдом, — ответил я.

Он нажал на потайную кнопку в замысловатой резной деревянной панели, и встроенный бар медленно распахнулся. Леонард Рид весил более двухсот фунтов, и только пара фунтов в области солнечного сплетения была жиром; все остальное — твердые мускулы. Каждый раз, наблюдая его схватку с быком в одной из дорогостоящих помпезных исторических эпопей, сразу же понимаешь: это настоящая борьба — не на жизнь, а насмерть; после первых десяти секунд начинаешь испытывать жалость к быку.

Его макушку украшал “коврик” из вьющихся черных с проседью волос, подчеркивающий широкий выпуклый лоб и тяжелый взгляд. Его глаза, асфальтово-серого цвета, смотрели на мир надменно: некоторые избранные находили это обворожительным, а остальные — просто вызывающим. В Голливуде можно найти самые разнообразные типажи, а Рид мог побить по крайней мере дюжину в день, не особо напрягаясь.

Он вручил мне стакан с выпивкой, развалился на кушетке, покрытой чем-то весьма напоминающим настоящую леопардовую шкуру, и около десяти секунд сосредоточенно потягивал свой мартини.

— Специалист по улаживанию неприятностей Холман, — неожиданно сказал он, — выехал на Запад с шестизарядным револьвером у каждого бедра и с холодной ухмылкой на губах. Он встречает лицом к лицу невероятные опасности — защитник правды, справедливости и своего великолепного высокопоставленного клиента, такого, как любвеобильный Леонард Рид.

— А что, ты уже мой клиент, Леонард? — вежливо осведомился я.

— Если рискнешь своей незапятнанной, пропахшей лавандой репутацией и станешь работать на порочного Леонарда Рида. Ты же знаешь, что о тебе будут говорить, старик? “Бедняга Рик Холман, представляете? Он сменил ориентацию на старости лет!"

— Не исключено, — ухмыльнулся я. — Барышня считала себя в полной безопасности, пока не стало слишком поздно.

— Ну ты и озорник! — Леонард с сомнением покачал головой. — Увы, этот приемчик проходит только с девственницами, а где в этом городишке найдешь совершеннолетнюю девственницу?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Так в чем твоя проблема?

— Не думаю, что ты встречался с Клайвом Джорданом. Он жил тут некоторое время.

— Что-то не припомню, — честно признался я.

— Забавный мальчик. С большими амбициями. Думал, — Леонард тихонько вздохнул, — как и все остальные, что я смогу помочь ему сделать карьеру. Ты же знаешь, это не в моих силах. Когда становится известно, что кто-то был или все еще является интимным другом этого ужасного Леонарда Рида, — это все равно что поцелуй смерти. Клайв прожил тут около полугода, а потом, пару месяцев назад, уехал. Еще одна утрата... — Он провел тыльной стороной ладони по лбу — преувеличенно театральный жест, у актеров-любителей означающий печаль. — Пару дней страдаешь от одиночества, потом понимаешь, что жизнь благополучно продолжается, колодец никогда не пересохнет. Однако парень теперь распространяет обо мне всякие не правдоподобные истории. Мне это не очень-то по нраву. И я горю желанием узнать причину.

— А почему бы не спросить у него самого?

— Я пытался, но он отказывается говорить со мной. Знаешь, я убежден, что все мои попытки, образно выражаясь, только подливают масла в огонь. Он рассказывает всем и каждому, какое я обезумевшее чудовище, не выпускающее ни одной жертвы из своих когтей. Заявляет, что ему удалось удрать из этого дома лишь по воле счастливого случая и что я угрожаю разрушить его карьеру, если он не вернется, пустить в ход физическую силу или еще что-нибудь похуже! Это, конечно, фантазии чистой воды, однако в этом городишке чертовски много людей, готовых поверить каждому его лживому слову.

— Так почему бы не подать на него в суд?

— Думаю, именно этого Клайв и добивается. Надеется, что я дам ему шанс прокрутить фильм ужасов в зале суда. — Рид снова вздохнул. — Уверен, ты понимаешь, что человек в моем положении очень уязвим, Рик. Никто не помнит имен молодых женщин, которые жили в этом доме, а вот о молодых мужчинах известны все подробности.

— А может, ты зря зацикливаешься на этом? — пожал я плечами. — Просто у людей появится еще одна тема для сплетен о Леонарде Риде.

— Не все так просто, старик! — Его набрякшие веки слегка опустились. — До эры Клайва Джордана был еще один молодой человек, Лестер Андерсон. Он уехал за несколько недель до того, как появился Клайв, — заметь, исключительно по собственному желанию. К несчастью, вот уже шесть недель, как он покончил с жизнью. Это было самоубийство, вне всяких сомнений. Парень оставил записку, в которой говорилось, что он родился неудачником и поэтому не может больше влачить свое жалкое существование. Какая трагедия! А теперь этот Клайв заявляет, что я преследовал Лестера точно так же, как преследую его, и что мои домогательства довели Андерсона до могилы!

— И то и другое, конечно, ложь? — равнодушно поинтересовался я.

— Естественно! — Леонард на мгновение оскалился. — Полагаю, ты не мог не спросить об этом. Так вот: все мои интимные отношения строятся на взаимном согласии и могут быть прекращены по желанию любой из сторон. Что меня действительно беспокоит: я не думаю, что эта идея принадлежит Клайву. Ему нет абсолютно никаких резонов поступать подобным образом, а к тому же, я уверен, он по природе человек не злой. Следовательно, кто-то стоит за его спиной и плетет ту ложь, и я должен знать кто. И почему. Ты меня знаешь, Рик. Я — самый дорогой злодей из тех, кто еще в средневековой повозке когда-либо расчищал себе путь в пародии на историю, снятой на цветной кинопленке. Сейчас цена моего участия в фильме — полмиллиона долларов, и находятся люди, которые готовы мне их заплатить. А если эта история привлечет к себе слишком пристальное внимание — а я не успею предпринять что-нибудь, — продюсеры могут начать задумываться: стоит ли рисковать, приглашая за полмиллиона человека с такой репутацией. — Леонард обвел рукой свою просторную, помпезно обставленную комнату; его коллекция антиквариата сделала бы честь любому музею. — Я привык тратить кругленькие суммы в любой момент, как у меня на то возникает настроение, а оно возникает у меня очень часто. Мне будет больно, если придется вдруг опуститься и считать каждую тысячу.