Читать книгу "Леди удачи - Фрэнк Шэй"

Проходя через рыночную площадь Бреды, Мэри Рид с сожалением размышляла над тем, что три года назад было подписано Утрехтское соглашение. Она бы скорее согласилась сражаться на стороне голландцев, чем жить среди них, думала Мэри, остановившись, чтобы посмотреть на молодого цыгана, продававшего все, что попадало к нему в руки, а скорее всего, самого себя, свои достоинства, которых у него и быть–то не могло. Его лицо отпетого негодяя сильно отличалось от честных открытых физиономий окружающих, а резкий скрипучий голос казался приятной музыкой по сравнению с гортанными звуками местных жителей, кроме которых она вот уже несколько месяцев более ничего и не слышала. Парень был примерно ее возраста, около двадцати трех лет. На мгновение цыган прервал поток пустой болтовни, поправил на шее пестрый шарф и внимательным взглядом знатока окинул фигурку девушки.

— Что это ты тут делаешь, дружок? — неожиданно обратилась она к цыгану. — Ты сильно смахиваешь на хищницу пустельгу среди безобидных лесных голубок.

— Здесь много легкой добычи для такого сокола, как я! — ответил он.

— Еще бы! Я заметила, что со временем лишь легкая нажива и привлекает таких, как ты, — сказала девушка.

— Ну уж, что верно, то верно, мэ–эм, — ухмыльнулся парень, стараясь сымитировать жаргон кокни. — Я здесь, чтобы подзаработать немного деньжат и подцепить премиленькую англичаночку.

Мэри усмехнулась.

— Признаться, ты мне нравишься. Ты наверняка бывал в Лондоне и, могу поклясться, воровал цыплят во многих странах.

— В Европе — во всех! — ответил цыган.

— Ну что ж, когда тебе опостылят эти чванливые голуби, мой благородный сокол, приходи в таверну «Три подковы», что недалеко от замка, и ты получишь столько вина и пива, сколько сумеешь выпить. Я там хозяйка. Но не надейся понапрасну, я не стану твоей потаскушкой. От меня ты получишь только выпивку и еду. Ни одному мужчине, будь то англичанин, голландец или цыган, никогда не перепадало больше. Мне же нужно только, чтобы ты рассказывал о тех странах, в которых побывал.

— Я никогда не отказываюсь от возможности выпить, моя госпожа, и стану рассказывать тебе все, что только пожелаешь, даже если у тебя будет совсем никудышнее пиво.

Они улыбнулись друг другу, и Мэри продолжила свой путь, чувствуя себя куда лучше прежнего.

Опрятные домохозяйки суетились возле прилавков. Они торговались и сдержанно улыбались, когда сделка казалась им удачной. Мэри остановилась понаблюдать за ними. По привычке она отставила в сторону ногу, а руки сцепила за спиной. Ей с трудом верилось, что она такая же женщина, как и они все, ведь в ней нет ничего опрятного и женственного. А в этом городе все было опрятным: мысли, манеры, одежда, дома. Ровные фасады магазинов, аккуратные ставенки и квадратные окна как будто были созданы мастерами, потерявшими все до единого инструменты, кроме линейки. Единственным исключением являлась высокая церковная башня. Это довольно витиеватое строение было видно за несколько миль, но даже оно и сама церковь имели безупречные очертания и будто стремились воспарить куда–то вверх.

«Всюду хозяйничает линейка, — думала Мэри, глядя вверх на башню. — Если я останусь здесь, то она проникнет и в мою жизнь. Неужели во всем мире найдется место более унылое и непривлекательное, чем Бреда и эти песчаные равнины вокруг нее? И почему только я оказалось такой глупой и решила поселиться именно здесь?»

Отбросив прочь мысли о Бреде, она продолжила свой путь к таверне, расположенной недалеко от замка. Ей никак не верилось, что жизнь ее сможет долгое время оставаться такой спокойной и размеренной.

День близился к завершению, ноябрьская темная ночь начинала вступать в свои права, и в таверне загорелись первые огни. «Три подковы» была небольшим заведением, но в нем, по крайней, мере теплилась жизнь, так как здесь за счет датского правительства жили многие английские солдаты. Вот послышались крики сильно выпивших мужчин, топот ног, обутых в тяжелые башмаки, и стук пивных кружек. Потом запели песню о том, как два воина из армии его величества короля решили пожениться, и о том, что сказал полковник, когда ему сообщили об этом. Эту песню Мэри знала уже слишком хорошо, но звуки активной жизни радовали слух и согревали душу. Она расправила плечи и подошла к дверям таверны.

Длинная комната была битком набита солдатами в красной форме, которые шумно приветствовали вошедшую криками, топотом и громкими ударами кружек по столам.

— Заходи и выпей с нами, милашка Мэри!

Со всех сторон ей стали протягивать кружки и, схватив одну из них, она залпом осушила ее.

— Расскажи нам, что сказал полковник, — заорал какой–то громадный солдат с густой черной бородой.

— Я и так уже много раз рассказывала вам об этом.

Но крик подхватили со всех сторон, и бородатый

громила обхватил Мэри, чтобы поднять ее на стол. Он слишком вольно схватил ее за ноги, и в ту же секунду она вырвалась из его рук. Лицо ее побагровело от злости, и, ни минуты не колеблясь, Мэри мощным ударом правой в подбородок сбила его с ног.

В комнате воцарилась тишина. Солдат, потирая ушибленный подбородок, медленно поднялся на ноги.

— Извини, Джек, — сказала Мэри, — я просто не выношу, когда ко мне прикасается мужчина.

— Даже если этот мужчина — ее благоверный, законный супруг! — добавил толстяк, сидевший в углу у печной трубы, за столом, заставленным множеством пустых стаканов.

Солдаты рассмеялись.

— Неужели даже Геркулес не в состоянии совладать со своей женушкой?