Читать книгу "Дом на Дворцовой - Владимир Антонов"

А перед этим случилось вот что. Тучи собрались вместе и покрыли небо над Петроградом чёрными и серыми пятнами. Как будто тёмное вино пролилось на плохо стиранную скатерть на пиру разнообразной нечисти, слетевшейся к застолью по зову стонущего от страданий времени. Тучи спрятали от людей солнце и луну. Стало не видно, как чёрная масса увеличивает себя в объёме и количестве, устремившемуся к критическому. Раздался залп легендарного крейсера. Хлопнула створка окна и стекло разбилось, осыпав мелкими осколками подоконник. Тотчас свежий ветер революции ворвался в комнаты квартиры, принадлежащей семье Андрея Владимировича – отца Нины и её двух старших сестёр. Чтобы не простудиться от ветра, а больше от неверия в то, что ветер принёс свежую правду жизни, он в спешке собрался в соседнюю Данию. Консульская служба Датского Королевства как раз занимала первый этаж дома и проблем не случилось. Там он задержался в надежде переждать смутные времена вдали от революционных пламенных перемен и ужасов первой мировой войны. Дочери ехать отказались, потому что по молодому несмышлению и наивности поверили в большевистское всемирное счастье и равенство для всех. В государственную думу, учредительное собрание и временное правительство. Неважно, кто в этом правительстве – Ленин, Милюков или Керенский. Главное – чтобы не было царя! У дочерей были и другие причины остаться. У старшей Натальи расцветал пламенной страстью роман с молодым поэтом Войцеховским, а средняя Анастасия была поглощена танцами в студии талантливого балетмейстера Сардова. Младшая Нина без сестёр себя не мыслила и без видимых причин тоже отказалась ехать с отцом. Часть ценностей Андрей Владимирович забрал с собой, но большую половину оставил дочерям, справедливо поделив между ними. После этого он глубоко вздохнул от тяжёлого предчувствия беды. По очереди обнял всех троих, перекрестил и уехал на вокзал, наказав за собой не следовать и не провожать.

Через две недели или около того после его отъезда в квартиру неорганизованной ватагой нахраписто ввалились вооружённые винтовками с гранатами матросы. Их обуревали разные чувства. Во главе у них была «обязательная» в таких делах личность в кожаной тужурке. У личности на руках был ордер. Целью их визита было «уплотнение» буржуев и если получится, то и пострелять в них для устрашения и наведения строгого порядка в соответствии с указом реввоенсовета. Буржуев в квартире оказалось достаточно. Они безусловно подлежали «уплотнению» в первую очередь. В конкретно описываемом случае в пользу ответственного работника только что образованного народного комиссариата продовольствия товарища Зибякина. Вероятно, в силу высокообразованности и выдающихся способностей до этого он почему-то прозябал в подвале дома на Выборгской стороне окнами на помойку. Революция, почувствовав себя хозяйкой, начала реализовывать свои завоевания с экспроприации «буржуйских» хоромов. А как иначе?

– Вы пожили в барских покоях, пожировали! Кровососы пролетарских душ! Теперь наша очередь и не питюкайте нам тут, если жизнью дорожите.

Наступило первое разочарование! Ответственный работник вёл себя вызывающе грубо. По разному обзывался, пил водку, выданную ему из запасников комиссариата, и без конца чего-то нюхал. Это «что-то» по виду напоминало дуст. После этого он чего только не вытворял. Мыть за собой и мужем горшок, ванную и пол в коридоре его сухая и тощая как щепка подруга категорически отказалась. Она ссылалась на наступившую мировую справедливость:

– Мало мы на вас, буржуев, всю жизнь горбатились? Говно ваше лопатами выгребали повсеместно, чтобы вашим жоп-м уютней гадить было!

Разочарование усиливалось, потому, что отмывать с фарфорового унитаза скверно пахнущие экскременты комиссара и его сожительницы никак не соответствовало восторженному от наступившего всеобщего равенства настроению и светскому воспитанию сестёр. Комиссар с испитым и покрытым жирными прыщиками лицом, олицетворяющий текущие свершения, был носителем большого количества присущих каждому пролетарию недостатков. В числе главных, соответствующих его отвратительному «портрету», оказалось поощряемое наступившей эпохой сластолюбие. Или же, чтобы быть точнее, насильственное прелюбострастие. Посомневавшись денёк, с кого из сестёр начать, он решил одарить своей немытой страстью среднюю. Анастасию. Она казалась ему и помясистей, своя-то костлявая уж больно надоела, и попокладистей. Вот тут как раз он ошибся. Настя ему не далась. Она оказалась проворнее, потому что почти полгода с энтузиазмом готовилась вступить в женский батальон. Там в подготовку входило обучение рукопашному бою. Батальон отправился на фронт, в конце концов, без неё. Вследствие своей проворности она изрядно, с удовольствием и усердием прошлась по противному внешнему облику Зибякина, выправив нос с курносого на наоборот. Начальственные штаны, которые тот, обуреваемый похотью, успел снять, она выкинула в окно прямо на набережную. Осенний ветер их немедленно подхватил и унёс. Сменных штанов у комиссара не оказалось. Зато в сложном положении оказалась виновница их пропажи. Уполномоченный Зибякин бегал по коридору, палил из маузера, вопил про контрреволюцию, которую ему устроила неподвластная хамскому насилию Настя, и требовал вернуть штаны: