Читать книгу "После Огня - Олли Вингет"

Они летели, то набирая высоту, то стремительно опускаясь прямо в объятия низких грозовых туч. Воздух был пронизан электричеством, буквально напитан им. Потоки потрескивающих искорок взрывались от сильных движений крыльев Алисы, вызывая в памяти странные образы, заставляя мурашки пробегать вдоль спины. Приближалась одна из тех весенних гроз, о которых сотни лет назад писались поэмы другого мира.

– Томас!

Ветер заглушал ее голос.

Но вожак должен все замечать, так говорил закон, а уж закон ее Вожак чтил куда сильнее прочего. На одно короткое мгновение он будто растерялся, оторвав напряженный взгляд от небесной пелены и оглянувшись на девушку. Она не могла видеть его серые с медными крапинками глаза, но отлично представляла, как секундная растерянность сменяется раздражением.

Он говорил Городу: попутчик задержит его в пути, а вылазка провалится из-за мелочи, тем более из-за обузы, пусть она и обладала ловкостью. Была Крылатой.

Алиса махнула в сторону надвигающегося грозового фронта. Иссиня-черные, клубящиеся, будто живые, тучи ползли, обходя их с запада, устрашающе сверкая первыми молниями. Тяжелые от скопившейся влаги, они еще не уронили ни капли, но дождь уже ощущался: на языке появилась противная пленочка, словно в лицо прыснули чем-то едким – пока не смертельно, пока предупреждающе. В запасе оставалось еще немного времени, если ветер не усилится, а это могло произойти. Случиться могло все что угодно. Полоумная бабка Фета рассказывала детям общины сказки старого мира о философах и поэтах, о героях большой войны, об ученых и простаках. Она говорила, что раньше хлеб был мягким, его мазали пастой цвета солнца. И если намазанный хлеб роняли, то он обязательно падал пастой вниз.

– Это был закон подлости, закон хлеба, – говорила Фета и долго смеялась своим кашляющим смехом, захлебываясь и утирая слезы. – Весь наш мир, детки, стал этим куском хлеба, так мне говорила старуха, пережившая Огонь, когда я была такой же глупой и стройненькой, как вы.

«Что за ерунда лезет в голову», – сердито одернула себя Алиса, снижаясь по спирали вслед за Вожаком и всматриваясь слезящимися глазами в непроглядную тьму, слегка пахнущую гарью.

Они еще немного покружили, почти касаясь маховыми перьями каменистых выступов, пока не разглядели в темноте небольшую пещеру – углубление в скале, обнажившееся после очередного селя, – и наконец опустились подошвами на камни. Алиса любила этот миг, когда крылья, послушные ее воле, с шорохом опадали, теряли свою упругость, складывались аккуратным горбиком вдоль позвоночника, согревая спину.

Пещера оказалась еще меньше, еще неуютнее, чем можно было представить. Длиною в десяток широких шагов от стены до входа, она внезапно превращалась в маленький уступ посреди отвесной скалы, и ветер завывал в ее углах с утроенной силой.

– Алиса, разожги огонь! Надо осмотреться. – Хриплым от долгого молчания голосом Вожак отдавал обрывистые команды, словно страшась потерять контроль, не заметить опасность в шорохах ветра снаружи.

Кроме прочего, в походном рюкзаке, согласно Закону, нужно держать в пригодном для использования состоянии все необходимое для розжига костра: кремень, трут и кресало. Полоумная Фета рассказывала, что раньше, десятки лет назад, огонь жил в карманах, прятался до поры в маленьких железных коробочках и выскакивал по первому же приглашению, будто живой. Почему-то бабкины россказни вспоминались Алисе чаще всего именно во время вылазок, среди пепла и гари.

Первая искра вспыхнула спустя пару мгновений. В набор для вылазки входили выданные городом тонкие и липкие нити, их надо было поджечь, чтобы вся пещерка осветилась слабым, но дающим обзор светом. Вожак застыл на уступчике, втягивая носом отчетливо пахнущий гарью тяжелый воздух. Гроза почти началась. Пальцы покалывало, даже тонкие волоски на руках девушки приподнимались, словно песчаные змейки.

Первая вспышка молнии ослепительным росчерком пронзила небо над скалами. Оглушительные раскаты грома множились эхом, дробились на осколки. Дождь хлынул потоком, будто молния вспорола брюхо неба, дав ему возможность излить свои едкие воды на мертвую землю. Струйки, шипя, принялись разъедать камни у ног Вожака, но тот, словно не видя, не чуя опасности, остался неподвижно стоять у входа в пещеру, прикрыв лицо воротом походной куртки. Его фигура отражалась в глазах Алисы с каждой молнией, отпечатывалась на сетчатке с необычайной ясностью. Девушка зажмурилась и досчитала до пяти.

* * *

Слет второй ступени начался ближе к закату. Весь Город гудел как улей, люди перешептывались уже много дней. Каждый имел свое, таимое за пазухой, мнение насчет этого большого, но бессмысленного по сути начинания. Каждый с детства слышал истории о том, как закончится первая ступень возрождения, как поднимутся из пепла дома, как люди выйдут на свет из своих прокопченных нор, как расправят плечи молодые Крылатые и наступит время задуматься о будущем. Вот вернутся первые Вестники, отыскавшие новые земли, плодородные, с чистой водой, может быть, даже с деревьями, высокими, шумящими на ветру густой листвой, – и начнется совсем другая жизнь, достойная выживших после Огня.

Вестник и правда вернулся через три года после торжественного прощания. Один из полусотни улетевших. Одичавший, превратившийся в скелет и успевший состариться за время пути, он принес с собой засохшую веточку и горько расплакался, размазывая слезы по грязным, почерневшим от сажи щекам. Его глухие всхлипы оставили в памяти Алисы тревожный след. Она отчетливо запомнила, как изменился в лице дед, рослый старик, белый как лунь, слеповатый, но крепкий, как плачем на плач ответил в толпе чей-то ребенок, как замерла площадь, полная давно потерявших надежду людей.

Алиса только прошла последний этап своего испытания, и новенький медальон, еще не прижившийся, еще доставляющий неудобство, слегка ныл между ключиц. Крылья давно проросли сквозь спину, а тело почти перестало сопротивляться всем изменениям внутри него. Уверенность в том, что самое страшное теперь ею преодолено навсегда, наполняла девушку пьянящим чувством единения с небом и Братством, а всеобщее возбуждение казалось лишь досадной помехой, мешающей ощутить свою радость сполна.

– Мы… Мы видели землю, – вдруг отчетливо проговорил Вестник. – Далеко. Сотни дней пути под нами были лишь зола и пепел. Огонь пожрал все, что смог найти. Серые Вихри поднимают прах и носят его по миру, как по кладбищу всего живого, дышавшего когда-то. Но далеко есть земля, черная и жирная. Я держал ее в горсти. – Он выбросил сжатый кулак вперед, словно чувствовал комок живой земли между своих пальцев. Каждый, кто стоял на площади, каждый, кто верил и кто не верил во вторую ступень возрождения, – все смотрели на его кулак. – Там растет трава, слабая и редкая, но, если бы ей помогли, она бы набралась силы. И мы… нашли дерево. – Болезненный вдох пронесся над площадь в ответ на его последние слова. – То самое. Крылатое Дерево. Юное, больше похожее на тонкий кустик, но оно там есть. Я принес вам его ветвь, чтобы вы знали: Вестники сгинули не впустую. – Он замолчал и медленно осел на землю, будто последние его силы отняли эти страшные слова. Слова надежды.