Читать книгу "Сумерки Америки. Саркома благих намерений - Игорь Ефимов"

Настоящих злодеев – таких, которые умеют наслаждаться собственной жестокостью, – на свете совсем немного. Подавляющее большинство людей в своих помыслах и действиях движимы стремлением «чтобы стало как лучше». Конечно, на первое место человек ставит «чтобы стало как лучше мне». Но он понимает, что большие и важные дела можно делать только сообща. Поэтому необходимо удерживать собственный эгоизм и искать взаимопонимания с соплеменниками в стремлении к тому, «чтобы стало как лучше всем».

Тут-то и всплывает на поверхность главная трудность, глубинный источник взаимонепонимания и вражды между людьми. Оказывается, есть в любом народе меньшинство, которое видит дальше других и готово идти на жертвы «здесь и сейчас» ради того, чтобы лучше стало «там и потом». Большинство же не способно разглядеть эти «там и потом», оно упирается, готово довольствоваться тем, что «здесь и сейчас», отказывается следовать за прозорливцами, сердится на них, а порой и убивает.

На трудном пути мировой цивилизации выжили только те народы, которые «догадались» выбрать из своей среды каких-то посредников-миротворцев в этом вечном конфликте, назвали их «вожди», «цари», «правительство» и поручили им защищать каждого от злых соплеменников и от иностранных врагов.

Современное государство можно уподобить кораблю посреди океана. У каждого члена команды на нём есть своё дело.

Лоцман сверяется с картами (если они имеются), замеряет глубину воды под килем, пытается оценить силу ветра.

Дозорный на мачте оглядывает горизонт, надеется увидеть цветущий остров, страшится увидеть вражескую эскадру.

В трюмном помещении гребцы налегают на вёсла, кочегары бросают уголь в топки, пушкари чистят пушки, повара готовят обед.

А на мостике стоит капитан, окружённый помощниками, мичманами и боцманами, отдаёт приказы рулевому, выслушивает дозорных, принимает решения, вершит суд над ослушниками и нарушителями дисциплины.

Именно по такой схеме устроены и существуют почти все известные нам государства в течение последних пяти тысяч лет. Роль капитана, то есть верховной власти, выполняет либо наследственный монарх, либо избираемый президент, либо самовластный тиран, либо небольшая группа – римский сенат, флорентийская синьория, французская Директория, советское Политбюро. И в любых бедствиях на корабле современники и потомки, скорее всего, будут обвинять капитана, то есть верховную власть.

Лоцманам и дозорным (в другой книге я назвал их «хозяевами знаний», выполняющими функцию миропостижения) всегда будет казаться, что капитан недостаточно прислушивается к их рекомендациям, не следует выработанному ими маршруту, который наверняка привёл бы корабль к материку с молочными реками и кисельными берегами.

Гребцам и кочегарам будет казаться, что их перегружают надрывным трудом, заставляют двигать корабль неведомо куда, когда в трюмах ещё полно запасов еды и пресной воды, львиная доля которых достаётся бездельникам, окружающим капитана или болтающимся в своих комфортабельных смотровых гнёздах на мачтах.

И управляющие, и управляемые на корабле государства будут получать отказы на свои просьбы и пожелания из уст капитана, и у тех, и у других будет нарастать глухое раздражение, постепенно вскипающее ненавистью. Ни те, ни другие не в силах разглядеть глубинную суть верховной власти, описанную Томасом Гоббсом в его главном труде «Левиафан»: её главная роль состоит не в том, чтобы господствовать над всеми и вести народ за собой, но в том, чтобы служить арбитром между враждующими группами населения, между дальнозоркими и близорукими, между управляющими и управляемыми.

Когда лоцманы и дозорные приносят капитану разработанные ими маршруты, он не может сразу принять их, но должен инстинктом вслушаться и оценить запасы терпения и выносливости гребцов и кочегаров, понять, хватит ли их на то, чтобы преодолеть намеченное расстояние, не устроив новый «Бунт на Баунти» или «Броненосец Потёмкин». И, с другой стороны, когда в трюмах возникает рокот протеста, капитан не может ограничиться одними уговорами, не может терпеливо объяснять управляемым, что на этот раз высоколобые хозяева знаний правы, что спасительного берега невозможно достигнуть, если не удвоить силу гребков, если не согласиться довольствоваться кружкой воды и тремя галетами в день. Он должен обладать реальной властью, чтобы его боцманы и надсмотрщики хоть плётками добились нужной скорости корабля.

Спрашивается: если капитана заведомо не любят ни верхи, ни низы, какая же сила сможет защитить его от всеобщего недовольства?

Ответ напрашивается сам собой: только Высшая, Надземная сила.

С бесконечным разнообразием подносит нам Клио это единственно возможное решение проблемы: обожествление египетских фараонов и римских императоров, правление жрецов, священников и халифов, благословение римских пап, даруемое европейским монархам, русские цари как помазанники Божий. Казалось бы, крушение монархий в начале XX века должно было прервать эту традицию. Ничуть не бывало: всенародное поклонение Ленину, Сталину, Гитлеру, Муссолини, Мао Цзэдуну, Ким Ир Сену, Кастро, Дювалье было окрашено чисто религиозным жаром.

Нации, установившие демократическую форму правления, склонны воображать, что им удалось спустить постамент верховной власти с небес на землю. Действительно, поношения избранных президентов и премьер-министров выглядят исключающими какие-то формы религиозного поклонения им. Но на самом деле в этих странах священными объявлены традиции, конституция, права человека и прочие абстракции. Главный же идол, которому должны поклоняться все подданные государства, о котором никто не посмеет сказать худого слова, получил имя НАРОД. Употребить в адрес этого идола эпитеты, столь часто употреблявшиеся в непросвещённом прошлом – «тёмный, отсталый, злой, вороватый, дикий, бессмысленный, раб нужды, забот», – было бы таким же кощунством, как хулить самого Господа Бога. Именно за алтарём этого нового божества капитаны государственных кораблей и укрываются от хронического недовольства сограждан и худо-бедно справляются со своей главной задачей – служат арбитрами между верхами и низами государственной пирамиды.

Интеллигентные же верхи, хозяева знаний, оказываются в весьма двусмысленном положении. С одной стороны, им нравится роль интерпретаторов загадочных порывов и требований Народа. С другой стороны, они лишаются своего любимого – универсального! – объяснения всех бед в государстве. Возвращаясь к нашей корабельной метафоре, можно вообразить ситуацию, когда успешное плавание в историческом океане от одного цветущего острова к другому так обогатило корабль, что он невероятно разросся в размерах. Теперь у него уже не две и не три, а тысячи мачт разной высоты. И на верхушке каждой, в комфортабельном смотровом гнезде сидит гордый своими заслугами дозорный. Проблема, однако, в том, что теперь он не может разглядеть ни горизонт, ни волны, обтекающие борта, ни пальмы на далёких островах. Он видит вокруг себя только других дозорных и вступает в яростные споры с ними по поводу возникающих на небосводе миражей. Они привыкли достигать единодушия в недовольстве капитаном и требованиях его скорейшей замены. Но нельзя же требовать замены идола, созданного ими самими?