Читать книгу "Испанская роза - Ширли Басби"

Внезапный взрыв пьяного хохота, долетевший из портовой таверны, гулко раскатился по узким, мощенным булыжником улочкам, заставив вздрогнуть от испуга хрупкую девушку, спрятавшуюся в проходе между домами. Замирая от страха, Мария Дельгато крепко прижала к себе маленькую холщовую сумку со скудным запасом провизии и замерла, притаившись в темноте густых сумерек.

Теперь совсем не время трусить, уговаривала она себя, ведь удалось же ей добраться сюда, в Севилью, невредимой. Мария обвела взглядом гавань, где среди стоявших на якоре кораблей выделялся могучий галеон “Санто Кристо”. Корабль принадлежал ее сводному брату дону Диего и с рассветом должен был выйти в открытое море. Путь его лежал через казавшиеся бескрайними просторы холодного Атлантического океана к омываемому теплыми водами Карибского моря испанскому острову Эспаньола, в Санто-Доминго. Домой! Она должна была попасть на этот корабль, иначе ей придется оставаться здесь, в Испании.., возможно, навсегда. Это было равносильно ссылке.

При воспоминании об Эспаньоле, о чудесной долине с щедрой тропической растительностью в нескольких милях от Санто-Доминго, с младенческого возраста бывшей ее родным домом, у Марии на глаза навернулись слезы. С горечью подумала она о судьбе, которая забросила ее в Испанию, страну, где она появилась на свет шестнадцать с половиной лет назад, а вот теперь привела в этот убогий проулок.

События последних полутора лет казались ей просто невероятными, и даже сейчас, в эту теплую августовскую ночь 1664 года, она отказывалась верить тому, что произошло. Начало этим трагическим событиям положила смерть отца, печально думала Мария, или, вернее, дуэль дона Педро Дельгато с его заклятым врагом сэром Уильямом Ланкастером. Англичанин был убит в поединке, но успел перед смертью серьезно ранить дона Педро. Отец умирал мучительно после шести месяцев тяжких страданий, а ее бедная мать, ухаживая за ним, изнурила себя до такой степени, что никто, кроме Марии, не удивился, когда вскоре донья Иеабель последовала за мужем.

Боль и отчаяние сжали сердце Марии, и, чтобы не заплакать, девушка больно прикусила губу. Она не должна жалеть себя! Как же ей недоставало отца, его добрых и ласковых рук, которыми, вернувшись из долгого плавания, он поднимал ее высоко над собой, называя своей ненаглядной голубкой. Но больше всего ей не хватало сейчас спокойствия и рассудительности доньи Иеабель. Они были очень близки с матерью, и долгие отлучки дона Педро сближали их еще больше. Он часто покидал их, отправляясь в Гавану, где встречал королевский флот, перевозивший сокровища из Вест-Индии в Европу, и сопровождал его через океан к побережью Испании и далее по реке Гвадалквивир до Севильи. Дон Педро отсутствовал по несколько месяцев, и, хотя им его ужасно недоставало, Мария и донья Иеабель были по-своему счастливы в обществе друг друга и считали, что место, где они живут, самое прекрасное в мире. Вспоминая об этом благодатном крае, о широких прибрежных террасах, о полях зеленого сахарного тростника, о буйных красках тропического леса, Мария почувствовала, как к горлу подкатывается ком, и взгляд ее снова обратился к “Санто Кристо”. Корабль не должен уйти без нее, даже если брат сурово накажет ее за непослушание.

Смерть дона Педро сделала тридцатилетнего Диего главой семьи. Таким образом он стал опекуном Марии, а после того, как умерла донья Иеабель, — полным властелином ее судьбы. Диего, как и отец, порой больше года не бывал дома, поэтому виделись они мало. Между братом и сестрой никогда не было особой близости, к тому же четырнадцатилетняя разница в возрасте и неодобрительное отношение брата к ее слишком вольному воспитанию также не способствовали их сближению. Мария восхищалась братом, но его непомерное честолюбие всегда смущало ее. И она никогда бы не узнала истинную меру этого честолюбия, если бы не смерть родителей и не ее теперешняя зависимость от Диего.

Ошеломленная смертью, матери, горюющая об отце, Мария неожиданно для себя самой оказалась на борту “Санто Кристо”, направлявшегося к берегам Европы. Но не успели они прибыть в Испанию, как Диего сообщил о том, что нашел для нее прекрасную партию и через пару месяцев надеется объявить о помолвке.

Если бы только дон Клементе де ла Сильва Гонзалес — человек, которого Диего выбрал ей в мужья, — был хоть немного другим. При воспоминании о худом и бледном лице дона Клементе губы Марии непроизвольно скривились от отвращения. И вовсе не потому, что он был уродлив, наоборот, многие находили его вполне привлекательным, но жесткая линия его рта и холодный змеиный взгляд черных немигающих глаз пугали Марию. Так же холоден и сух был он в обращении, и, несмотря на все свои усилия, Мария с самого первого дня их знакомства не испытывала к нему иных чувств, кроме отвращения и презрения.

Прошли "недели, месяцы, и она отчетливо поняла, что за холодной вежливостью дона Клементе не скрывалось ничего, кроме пустого самодовольства. Ум его занимали лишь мысли об удовольствиях и развлечениях. Он был марионеткой в руках Диего, одержимого идеей власти и богатства и считавшего окружавших его людей пешками в своей игре. Выдав Марию замуж за дона Клементе, он получил бы доступ ко двору Филиппа IV, где щедро раздавались титулы и должности.

Мария узнала, что Диего искал расположения дона Клементе и его семьи еще задолго до смерти дона Педро, и часто задавала себе вопрос: одобрил бы отец выбор Диего? Иногда, когда настроение у нее было подавленным, ей казалось, что он был бы рад этому браку. Отец всегда хотел, чтобы она удачно вышла замуж, тем самым укрепив положение и приумножив влияние и богатство семьи. Но где-то в глубине души она чувствовала, что этот замысел брата не получил бы одобрения ее родителей, точно так же, как и его идея увезти ее с родного острова сюда, в Испанию.

Мария ненавидела Испанию. Все было ей здесь чуждо, кроме языка. Гораздо уютнее она чувствовала себя на Эспаньоле, где вела простой и беззаботный образ жизни. Высокомерие и холодность аристократов, чопорное, рассчитанное до мельчайших движении поведение и до смешного жеманные манеры придворных отталкивали ее от мрачного и скучного королевского двора в Мадриде. Да и ее простые манеры и непосредственность не укладывались в рамки придворных канонов. Она часто спорила с Диего — ее совершенно не устраивала жизнь в Испании и полная зависимость от непредсказуемых решений брата, но последнее слово всегда оставалось за ним. Так было…

Мария не смогла сдержаться и тихо засмеялась, вспомнив, как зол был Диего и как смешно выглядел фатоватый дон Клементе с серебряным горшочком меда на голове. С тем самым горшочком, который Мария собственноручно нахлобучила на его надушенные и тщательно уложенные кудри. Поведение ее было, по меньшей мере, возмутительным, и в нормальной обстановке она сама ужаснулась бы своей выходке, но в сложившейся ситуации она не могла поступить иначе. Накануне вечером она умоляла Диего не объявлять о ее помолвке с доном Клементе. Обуздав гордыню, она униженно молила брата отменить свое решение. Но ничто не могло поколебать Диего. И вот во время официального завтрака, на котором должно было быть объявлено о ее помолвке, Мария совершила немыслимое — отказалась повиноваться своему опекуну и публично унизила надменного дона Клементе. Сдавленное хихиканье и возмущенный шепот послышались за столом при виде вязкого золотистого меда, медленно стекающего по лицу и затылку вскочившего в испуге придворного щеголя. Если бы случившееся не было так важно для Марии, она бы, наверное, весело рассмеялась, но в тот момент ей было не до смеха — она, как могла, боролась за свое будущее.